Училище закончил я успешно, о чем говорит выписка из табеля успеваемости, но погрешу перед собственной совестью, написав, что у меня сразу всё получилось. Был период, когда я оброс "жирными гусями", как корпус судна ракушками. И хотя у меня на то были веские основания, о которых писать не хочется, я оказался в весьма щекотливом положении, близком к "выкинштейн". Тогда были другие времена и моральные нормы совершенно отличались от существующих ныне: каждый отвечал за свои действия сам. Вызвал меня заместитель начальника по учебной работе Рябов и сказал: - "Будете отчислены за неуспеваемость". Подобное развитие событий в мои планы не входило. Мне был известен случай, когда математик, будущий профессор и ректор Казанского университета Николай Иванович Лобачевский был исключен именно из этого университета, но вряд ли мне грозила карьера начальника ТМУ. Поэтому, когда Рябов медведем навалился на меня, оставалось подналечь на науки, Командир роты М.Р. Рахлин освободил меня от обязанностей командира взвода и перевел в русскую группу.
Честно говоря, я не ожидал такой поддержки со стороны своих однокурсников. Мне первым предложил помощь Сергей Смоляков. В группе он был всеобщим любимцем. Веселый, никогда не унывающий, добрый и отзывчивый, всегда готовый прийти на помощь. Он небольшого роста, худенький, очень подвижный, резким движением руки поправлявший непослушную чёлку прямых волос. Сергей разносторонне развит: яркий рассказчик, имеет прекрасные артистические данные, хорошо рисует, а тогда и писал стихи. Возможно, его стихи были не безупречными с литературной точки зрения, но нами они принимались очень хорошо, что для автора является самым главным. Мне лично стихи моего друга напоминают точную и конкретную запись в судовом журнале. В жизни довелось встречать людей, вызывающих во мне восхищение, и один из них - мой друг Серёга.
Мне помогали и другие ребята - Анатолий Сенин и Диоген Горюнов. Анатолий прошел испытание на прочность в Норвежском море на СРТ, был не по годам серьезен и аккуратен во всем, носил прическу "бобрик", иногда поправляя рукой и без того ухоженные волосы. Геша, как мы между собой называли Диогена, был маленького роста, с мягкими волосами и постоянной детской улыбкой на узком лице.
С помощью ребят положение с учебой я тогда исправил. Много мне довелось учиться после, но никогда я не позволял себе подобным образом расслабиться. Никогда. Полученный урок пошел на пользу.
Читая о том, что "прошли времена, когда людей разных национальностей и разных культур пытались объединить в новую общность - советский народ, я не могу в душе с подобным утверждением согласиться. Не намерен вступать в теоретический спор, но мне представляется, что это либо историческое невежество, либо цинизм. Вспоминая через толщу лет свою роту, могу подтвердить, что среди нас были разные люди. Одни лучше, другие хуже. Одни вспоминаются с добрыми чувствами, других стараюсь не вспоминать, но все мы были едины по духу, и в этом смысле у нас была дружная рота. Не могу припомнить ни одного конфликта на национальной почве, а ведь в нашей роте учились представители шести национальностей. Ни разу никто не сказал: - "Ну, ты, татарин или еврей!"
Свободное копирование
