183 письма с Севера - 320

Глава 154

 Как только Люба и дети улетели в отпуск на юг, я затосковал — после шумного предотпускного галдежа и суеты, в доме стало непривычно тихо. Как назло, погода на улице в эти дни установилась мерзопакостная — то дождь, то мокрый снег. К концу мая отключили отопление, в квартире стало прохладно, неуютно. Готовить еду я не люблю, привык в этом плане всю жизнь выезжать на жене, поэтому регулярными блюдами у меня стали то яичница, то казённые пельмени, то колбаса с хлебом. А иногда на ужин, бывало, куплю молока, поем его с булочкой, и — в кровать. Правда, до сна успевал немного поразгадывать сканворды.

 В середине июня я написал заявление на отпуск (с 12 июля), подписал его у своего начальника участка Александра Владимировича Протасова и отдал на подпись главному инженеру управления Владимиру Ивановичу Нефедьеву (начальник управления Артур Феликсович Сафин находился в отпуске).

 Где-то в это время неожиданно из Тихорецка мне позвонил двоюродный брат Саша и сказал, что в Краснодарском крае временно разрешили прописку лицам, которые имеют на это льготное право (лётчики в отставке, северяне и т. п.)

 — Что мне нужно сейчас сделать, Саша? — разволновавшись, я едва не кричал в трубку.

 — Тебе, Лёнь, надо в Надыме выписаться, а когда приедешь сюда, пропишешься у нас или у бабушки, а потом, когда переоформишь на себя свою квартиру, опять выпишешься. Действуй, а то месяца через три эту льготу могут опять отменить.

 То, что наша южная квартира до сих пор не оформлена на нас, было постоянной нашей головной болью, поэтому после Сашиного звонка я долго не мог прийти в себя, всё так неожиданно и волнительно от свалившейся возможности вдруг решить наболевшее. Жаль, посоветоваться не с кем. За долгие годы совместной жизни, мы с Любой все, даже незначительные, вопросы привыкли решать вместе, и это настолько въелось в наше сознание и в образ нашей жизни, что теперь, в её отсутствие, я оказался в некоторой растерянности.

 Тогда я решил позвонить сыну Игорьку. Он, как и следовало ожидать, эту информацию воспринял спокойно, и так же спокойно сказал:

 — Беготни будет много, тебе, пап, наверно, понадобится здесь машина? Я сейчас почти всё время езжу на «Газели», а моя «семёрка» стоит без дела, у тебя же водительские права есть? Возьми машину, я тебе напишу доверенность.

 — О, Игорюха, ты даже не представляешь, как выручишь меня!

 Первым делом я поехал в ЖЭУ (жилищно-эксплуатационный участок). Заполняя листки, предупредил паспортистку, что выписываюсь временно, чтобы оформить жильё на земле. Она изрекла:

 — Выписаться здесь несложно, а вот прописаться труднее, тут надо будет согласие всех членов семьи.

 — Ну, если не пропишут, буду бродяжничать, — отшутился я.

 Пока я выписывался, вдруг позвонила из Тихорецка Люба и тоже «ошарашила» меня новостью:

 — Тут за нашей девятиэтажкой прямо под окнами стоят железные гаражи, ты их видел, так вот, один из них продаётся, гараж неплохой. Я ходила к хозяину, просит 6.000 рублей, а у меня осталось 12.000, что делать?

 — Беги к этому товарищу и срочно забирай гараж! Это же шанс, которого больше не будет!!! — распалился я, понимая важность предстоящей покупки.

 Проблема гаражей в Тихорецке стояла (да и теперь стоит) довольно остро, а чтобы купить гараж рядом со своей девятиэтажкой, об этом можно было только мечтать. Я забыл рассказать, что в 1997 году, когда мы только купили квартиру, сразу записались в гаражный кооператив, строящий капитальные гаражи в Черёмушках, метрах в ста от нашей девятиэтажки. Даже внесли туда залог в сумме 1 миллион рублей. Но за два года там ничего не изменилось, хотя мы добавляли ещё два раза по такой же сумме[1].

 Вечером Люба позвонила мне снова и радостно сообщила, что покупка состоялась.

 — Ну что, может, контейнер успеешь сюда отправить? — вдруг спросила она.

 — Было бы неплохо, надо подумать.

 — А что тут думать, отправишь те вещи, которые мастерил, и многое из того, что без дела лежит у нас в кладовке и у Игоря в гараже. Теперь есть куда складывать...

 — Хорошо, Люба, считай, что ты меня вдохновила!

 На следующий день я позвонил в речной порт и поинтересовался наличием контейнеров для отправки вещей из Надыма на землю. Мне ответили, что с этим делом сложностей нет. По вечерам и в выходные дни я стал упаковывать вещи, которые нам здесь не нужны, и которые специально предназначались для отправки в Тихорецк.

 Дни шли, я чуть не через день заходил в отдел кадров, чтобы узнать, не поступило ли туда моё, подписанное главным инженером, заявление на отпуск. Там сочувствующе разводили руками, мол, ещё нет. Тогда я решил лично зайти к Нефедьеву.

 Владимир Иванович с трудом нашёл лист с моим заявлением, некоторое время молча его рассматривал, потом сказал:

 — Сейчас в управление денег для отпускников нет, такая сложилась ситуация, если согласен идти без денег, подпишу.

 — А вообще, когда обещают деньги?

 — Может, к концу июля, но не уверен.

 — Но у меня билет на 12 июля, как же быть?

 В это время на столе зазвонил телефон, Владимир Иванович поднял трубку и, забыв обо мне, стал с кем-то обсуждать производственный вопрос. В полной растерянности вышел я из кабинета главного инженера: осталось немногим более недели до отлёта, а заявление не подписано. Единственным, на мой взгляд, верным решением, которое я мог сейчас сделать, это перенести свой отпуск на конец июля — кто его знает, а вдруг к этому времени в конторе появятся деньги для отпускников.

 Здесь, я думаю, будет уместным вкратце рассказать о том, как в эти годы мы решали проблему с авиабилетами. При Управлении «Надымгазпром» давно существует служба авиаперевозок «Газпромавиа». Её задача — перевозка своих работников (наш трест НСГД тоже входил в эту систему) из Надыма в наиболее востребованные города: Москву, Краснодар, Тюмень, Уфу, Анапу (летом). Когда с начала 90-х годов в стране началась экономическая неразбериха и практически на всех предприятиях стали подолгу задерживать рабочим и служащим зарплату, авиабилеты желающим улететь начали выдавать под запись (под зарплату), это с моей точки зрения, как потребителя, оказалось гениальным решением проблемы.

 В нашем управлении авиабилетами занималась инженер по технике безопасности Валентина Владимировна Сапрыкина. Она с ранней весны записывала желающих вылететь на большую землю и обратно, потом согласовывала списки в отделе авиаперевозок «Надымгазпрома». Редкий случай, когда кому-то не хватило билетов, — обычно получали все. Собственно, я и Любу с детьми нынче отправил в Краснодар по билетам, выхлопотанным для нас заботливым инженером по «ТБ».

 И вот теперь мне предстояло зайти в кабинет к Валентине Владимировне и попросить её переписать меня с одной даты на другую. А процедура эта, я знал, довольно болезненная — во-первых, надо «отказное» место вернуть в отдел перевозок (что там не очень-то приветствовалось), и, во-вторых, выпросить место в самолёте на другое число. А его, места, могло и не оказаться.

 К счастью, мои опасения не подтвердились, билет на моё имя выписать не успели, поэтому отказ прошёл безболезненно. Сапрыкина записала меня на 29 июля, при этом, правда, не преминула пожаловаться на одного из рабочих нашего участка, которого зовут, кажется, Василием Ивановичем, в том, что ему были выписаны билеты, а он их не взял, сославшись на то, что билеты у себя на работе взяла его жена. Теперь за возврат выписанных билетов назад, в отдел перевозок, Валентину Владимировну поругают, а с Васи бухгалтерия удержит штраф по сто рублей за каждый бланк.

 — Всю душу выкладываю для них, а вижу только чёрную неблагодарность! Это ж надо так — взять и отказаться от билетов за два дня до отлёта! Ведь просила — предупреждайте заранее! — сокрушалась инженер по ТБ, и мне было крайне неудобно за товарища, который сильно подвёл её, и за себя — тоже был близок к этому.