{139} Новый вариант финала даровал «эмэнэсу» жизнь, позволяя и дальше прозябать и унижаться. А может быть, бороться за свое достоинство. Изменил я и конец диалога, вызывавший бурную реакцию зала, когда Кинг обещает, что коммерсанты еще себя покажут. Вместо этого он спрашивает у Табунова: «И что? Такой профессии больше не существует?» — «Почему? И этот талант может послужить человеку, — отвечает ему Табунов. — Весь вопрос в том, чем торговать. А что, если на прилавке окажутся честь, совесть, принципы, человеческое достоинство?» (В устах Самойлова это звучало весомо, но, увы, не переставало быть риторикой.) После слов подвыпившего Шабельникова «Давайте согласимся с ними… Вот с этими… Ну их к черту!» ушла фраза: «Все равно они победят». Зато прибавилась сентенция Табунова: «Лавочник, Левушка… понятие широкое». Это называлось у нас «наступательная позиция». Прошлись еще раз и по мелочам. Начались репетиции. Меня ждал семинар, и я уехал в Рузу.
Галине Букаловой
9 декабря 1982 г., Руза
… Не успел вернуться из Москвы, как на столе у меня снова телеграмма: срочно быть в театре. 4 – 5?го работали с Борей и литчастью над новым финалом, вроде бы он всех устроил — никто не умер, мерзавцы позорно бежали после драки, семья уцелела и занялась генеральной уборкой, а Маша под занавес воскликнула: «Смотрите, кто к нам пришел!» — пришел флейтист. И вот, видно, что-то снова возникло в ходе репетиций.
Все очень осложнено сторонней позицией Гончарова. По Москве ходит колоритно исполняемый его монолог, который он произнес при большом скоплении народа в ГИТИСе непосредственно после звонка Демичева. «Ходят слухи, что я душитель молодых дарований! Вот я дал им самостоятельность — и что же? Пусть теперь сами и хлебают!» и т. д. Разговоры везде только об этом, ибо считают, что наш спектакль пробный камень, который определит климат на будущее. Все сходятся на том, что с запрещения не начнут. Тем временем, как говорит Пивоваров, все притаились и ждут, так как готово еще несколько спектаклей, которым предстоит нелегкая сдача: «Три девушки в голубом» (Ленком, Захаров), «Восточная трибуна» (Современник, Хейфец), «Борис Годунов» (Таганка, Любимов) и что-то еще. Вот в какую мельницу мы попали.
{140} Порядок намечен такой: 13?го утром принимает Московский главк и Министерство культуры РСФСР, а 15?го вечером, то есть, на публике — Демичев. А что они сейчас хотят от меня — не знаю. С пьесой (не со спектаклем) разбирались на уровне зам. министра культуры РСФСР, поскольку они ее выпускали и, как мне сказал главный редактор, к ней претензий нет, а только к ее толкованию в театре (то есть, делается все, чтобы не ставить себя под удар). То же самое было и в альманахе — они всячески ее выгораживают и ставят себе в большую заслугу публикацию. «Конечно, если бы в “правом углу” (весьма распространенный сейчас термин: “правый” и “левый угол”) было бы больше достоинства и подлинной духовности, баланс был бы другим».
Светлана Романовна вообще говорит лучше всех: Володичка, живите спокойно, пишите то, что считаете нужным. А на семинаре считают, что мне повезло: такой популярности ни у одной пьесы давно не было. Общаюсь здесь с Эдлисом, Жуховицким — весьма интересно. Но где же мое рабочее время? За столом сидел пока что три дня… Таня Агапова — счастливая мать и мы часто говорим о наших детях… Я освобожусь сразу после «Сада» 24?го, а семинар заканчивается 21?го…
Свободное копирование
