Пауза

Гл. 2. Семья. Пауза

Лето. Жара. Ремонт. Усталость. Моё замечание мужу. Брань мужа. Стоп!.. Выдерживаю паузу. Мысль работает лихорадочно. Ругань в нашей семье не принята. Столько лет прожили и — вдруг… Важно правильно отреагировать. Отношения людей — та же игра в шахматы. Муж сделал свой ход. Плохой. Теперь мой ход. Можно нагрубить в ответ, можно расплакаться, изображая обиду, можно...

Долой амбиции! Схватив пляжную сумку, где у меня наготове всё необходимое (ключи, купальник, полотенце, коврик и, конечно, шляпа), стрелой вылетаю из дома. Июльское солнце палит нещадно. Достаю шляпу. Спасена. Пляж недалеко. Торопливо пересекаю площадь, иду мимо детского сада, мимо почты, магазина, ещё одного детского сада, мимо школы, и передо мной в обрамлении зелени открывается чарующий вид: морская стихия и древний Херсонес — мир детства и юности поэта (слово «поэтесса» она не любила!) Анны Ахматовой. Спускаюсь к пляжу и, стараясь выйти из состояния обиды, мысленно читаю запомнившиеся строки из поэмы Ахматовой «У самого моря». Постепенно успокаиваюсь. Хорошие стихи для того и существуют, чтобы отвлечь человека от житейской суеты, от мелочных обид.

Время послеобеденное. Пляж почти безлюден. Медленно плывут облака, бирюзовое море чуть-чуть волнуется. Лёгкий ветерок нагоняет небольшую волну; откатываясь, она нежно шелестит галькой. Какой простор! Какая красота! Дышится легко. Всё приятно взору.

Стелю пляжный коврик, облачаюсь в купальник и — в воду. Хо-ро-шо!

Неожиданно передо мной выныривает... муж. Он виновато улыбается и жалобно произносит:

— Галуська, прости меня, пожалуйста. Я не хотел тебя обидеть. Так получилось.

Приятно, что муж пошёл следом за мной, признал вину, но, чтобы он не увидел мою всепрощающую улыбку, ныряю в набегающую волну.

Наплавались, поныряли, вышли на берег. Стали переодеваться. Вот тут-то я рассмеялась от души, а мужу было не до смеха. Второпях вслед за мной он выскочил из дома в чёрной туфле на одной ноге, в рыжей сандалии на другой. Я хохочу, а муж умоляет:

— Галусенька, милая, ну прости меня, пожалуйста. Видишь, я и так уже наказан. Мне домой идти в таком виде.

Углы рта у него опущены книзу, и к ним от переносицы легли две резкие морщины, которые придали лицу страдальческое и изнеможённое выражение; в его ясных серо-голубых глазах светится печаль. Моё настроение, напротив, игриво — на губах ещё солёным холодком отдаётся дыхание моря, но я готова к прощению.

Вообще-то мужу были свойственны лишь кратковременные вспышки раздражительности, гнева. В целом он был доволен жизнью, семьей. Самим собой. Своим умом. Своей силой. Своим телосложением. Он будто следовал поговорке: красив телом, красив и делом. Спортивную фигуру тщательно сохранял на протяжении всей своей жизни и как-то по-детски гордился ею, выставляя её напоказ.

— Мир? — вопрошает муж.

— Да! — соглашаюсь я, понимая, что для восстановления мира достаточно одного такого короткого слова, и мы смеёмся вместе.

А если окинуть взором весь этот эпизод, то самым значительным событием, важнее всяких слов, здесь оказалась вовремя выдержанная пауза. Многолетний жизненный опыт человечества показал, что в спорах люди обычно не слушают того, что им говорят. Они прислушиваются к себе, будучи озабоченными тем, что собираются произнести сами. Молчанием можно не только много сказать, но и много сделать. Оно напоминает о главном — какую цену порой приходится платить даже за одно некстати высказанное слово.