10 августа
Оказывается, и сегодня еще не выступаем. Погода чудесная. Заходил прощаться Федор, хотел, чтобы сходили на охоту, но какая тут охота, все уложено, ружья в Вергежах.
Штабс-капитан Шелгунов прелестный человек, кутила, бесшабашный человек, которого некоторые просто обирали потому, что у него были хорошие средства, да и сейчас еще кое-что осталось, с полгода как женился, жена в интересном положении, влюблены они друг в друга страшно, и грустно смотреть, как все время она его всюду провожает.
Когда я вышел в бригаду, Шелгунова не было, я о нем только слыхал. Он служил до меня несколько лет, выйдя в бригаду из Константиновского артиллерийского училища. У него было хорошее имение в Псковской губернии. Там он в семье был тринадцатым после двенадцати сестер. Одна из сестер вышла замуж за инженера Лачинова и уехала в Харбин на Китайскую дорогу. Сам Шелгунов очень добрый, очень хороший человек, сильно закучивал, а компания, окружавшая его, очень пользовалась этим: пили на его счет, занимали, даже С-ов обыгрывал в карты. Говорили, что он пропил тысяч 25-30 в короткий срок. Потом перевелся куда-то, чуть ли не прикомандировался к Главному артиллерийскому управлению, но в [19] 12 году снова вернулся к нам в бригаду. У него, между прочим, всегда было «vin triste». Стоит Шелгунову лишнее выпить, как становится он необычайно мрачен, трагичен, готов плакать и все видит в необычайно мрачном виде. В последних лагерях, под Лугой, с ним несколько раз случалась такая история. Но вообще после женитьбы он очень остепенился.
Компаньоном по кутежам был в свое время Миша Држевинский, тот тоже получил наследство в 8 тысяч и почти все пропил, а потом, когда женился на тихонравной, сильно изменился.
Сегодня как раз я встретил Шелгуновых и с ними разговаривал — оба они производят необыкновенно славное впечатление, и жалко становится, когда подумаешь, что им надо расставаться.
Мейшен словчился: Добров назначил его адъютантом к командиру корпуса, причем так формулировал свое распоряжение: «Пускай немец к немцу и едет».