"Русское слово", взявшее на себя ответы на запросы личности, вовсе не являлось чем-то обособленным. Оно было лишь другой стороной медали, первую сторону которой представлял "Современник". Если "Современник" говорил преимущественно о новых мехах, то "Русское слово" говорило о новом вине, которое должно их наполнить. Но как "Современник", разрешая экономические, общественные и политические вопросы, не обходил вопросов бытовых и личных, так и "Русское слово", разрабатывая личные вопросы, не обходило и всех остальных. Таким образом, "Современник" примыкал своими бытовыми и личными вопросами к "Русскому слову", а "Русское слово" статьями политического, общественного и экономического содержания примыкало к "Современнику". Оба журнала, несмотря на то что хронологически шли один за другим, принадлежали к одному периоду движения общественной мысли и являлись первыми пионерами в области тех вопросов, разрешение которых сообщало им специальный цвет и характер, создало каждому законченную и определенную физиономию. Областью "Современника" были учреждения и порядки, областью "Русского слова" — интеллигентная личность.
Умственная физиономия Писарева выяснилась достаточно определенно уже в его первых статьях. Первою большою статьею, с которой Писарев выступил в "Русском слове", был "Аполлоний Тианский" (кандидатская диссертация Писарева; в собрание сочинений его она не вошла). В этой диссертации, написанной по источникам и обнаружившей большую начитанность, Писарев высказывает вполне определенный взгляд на политику, общество, религию (второе заглавие диссертации: "Агония древнего римского общества в его политическом; нравственном и религиозном состоянии") и на общем фоне картины, на первом его плане, выдвигает замечательную личность Аполлония Тианского, хотевшего обновить нравственно погибавший древний мир. Аполлония хотя и обоготворили, но учение его не нашло себе ревностных последователей, и обновить мира ему не удалось, Учение его было философией, а не религией. Реформировать принцип существующей религии Аполлоний не мог потому, что поддерживал существующее, стараясь только подкладывать в него другой смысл, которого, однако, масса не сознавала. Восставая против отдельных уклонений от нравственности, он не дал нового, лучшего кодекса. "Мудрость оставалась замкнутою святынею и ни разу не спускалась до понимания малых сих и нищих духом", — так кончает Писарев.
Не в том, что Писарев говорит, а в том, чего он не говорит, с чем он не соглашается и что он отрицает, видно, чего он хочет. Выбор темы для диссертации был, очевидно, навеян на Писарева обстоятельствами времени и параллелями, которые при чтении источников не могли не возникнуть в нем, как в мыслящем человеке. И величавая, строгая, серьезная личность глубоко нравственного Аполлония Тианского, остановившая на себе внимание Писарева, тоже указывает на значение, которое он уже придавал личности. Наконец, во всей диссертации проходит отрицательный прием изложения и чувствуется смелость мысли, не пугающейся никаких логических выводов и решительных заключений. Сравнительно с тем, что писал потом Писарев, "Аполлоний Тианский", конечно, изложен относительно скромно, потому что все-таки это была диссертация; но в то же время эта диссертация наметила уже, куда и как пойдет Писарев.
Свободное копирование
