В бытность мою в Лизогубской "коммуне" Дмитрий Андреевич ни разу не посетил своей усадьбы, так что я не только не беседовал с ним, но и не видел. Слыхал же я о Лизогубе очень много, причем в то время все данные говорили за то, что он был чистой воды народник-пропагандист и только. Говорили, что через город в Галиции, Броды, расположенный у самой границы Волынской губернии, Дмитрий Андреевич мог свободно получать издававшиеся за границею нелегальные брошюры, которые, действительно, в большом количестве имелись в "коммуне". Затем передавали, что сам Лизогуб, одетый крестьянином, ездил по деревням на телеге, вел пропаганду и раздавал книжки. Наконец, говорили, что свои потребности Дмитрий Андреевич довел до минимума, ничего не тратил на себя, а все свои громадные средства предоставил на дело пропаганды среди народа. Словом, судя по характеристикам, Лизогуб, в период "коммуны", по взглядам своим и образу жизни, весьма напоминал Штильке. Между тем, в хронике "Социального движения в России за десятилетие (1878--1888 г.г.)" о нем говорится, что "это был один из наиболее характерных типов южных террористов". На чем же основана такая характеристика? А вот: "его (т. е. Лизогуба) фанатизм в революционном деле был так силен, что он продал свои имения в Малороссии, реализовал капитал в 100.000 с лишним рублей и хотел даже для этой цели ликвидировать остальные имения". И только! Не приводится ни одного террористического акта, который был лично совершен Лизогубом. Чем же, однако, об'яснить, что Д. А. Лизогуб был повешен, как террорист и анархист?
В 1893 году в Женеве вышли "Материалы для истории русского социально - революционного движения", в третьем номере которого говорится, что Лизогуба, как и многих других, оговорил бывший студент Харьковского ветеринарного Института Курицын, содержавшийся в Одессе в одной камере с Лизогубом. Последний, конечно, вел беседы с другим своим товарищем по заключению, давая пищу названному оговорщику. Вот этот-то оговор и является главным материалом для официальной характеристики Д. А. Лизогуба, которого казнили из боязни, как бы средства богатого помещика не оказали большой услуги революции. Эта боязнь, помимо оговора Курицына, определявшего средства Лизогуба в 100.000 рублей, в сильной степени вызвана была еще показаниями народного, кажется, учителя, дворянина Владимира Дрыги. Последнего Лизогуб сделал своим доверенным лицом и, как я слышал, он был распорядителем всего имущества и капиталов Дмитрия Андреевича, который не без основания опасался, что при обыске и аресте его средства будут конфискованы. Когда его арестовали, Дрыга, желая воспользоваться богатствами Лизогуба, припрятал деньги, а сам сделал заявление жандармам, что в Черниговской губернии существует организованная Лизогубом на его средства революционная организация. Впоследствии этот Дрыга был, вероятно, для проформы выслан административным порядком куда-то в Западную Сибирь, где, по слухам, жил на широкую ногу, прикарманив львиную долю лизогубовских капиталов, и дружил с исправником.
Во II-м дополнительном томе Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (стр. 80) о Лизогубе, между прочим, говорится: "осенью 1879 года казнен. Приговор к смертной казни был совершенною неожиданностью, так как для него не было достаточных оснований".
Свободное копирование
