Таким образом, вера в народ, старая, хроническая, можно сказать, болезнь русской литературы. Позднейшая шла по ее стопам. Можно было бы привести целые томы доказательств. Но это не входит в нашу задачу. Ограничимся концом "Железной дороги" Н. А. Некрасова:
Да не робей за отчизну любезную...
Вынес достаточно русский народ,
Вынес и эту дорогу железную --
Вынесет все, что господь ни пошлет!
Вынесет все -- и широкую, ясную
Грудью дорогу проложит себе.
Жаль только -- жить в эту пору прекрасную
Уж не придется ни мне, ни тебе....
Любовь к народу покрыла собою политические страсти и соображения. Характерный пример тому -- падение крепостного права. Фактически освобождение народа сделано было самодержавным царем Александром II-м. Из политических соображений все враги самодержавия, противники абсолютизма должны были бы, по меньшей мере, замолчать это событие. Но что же мы видим? Даже Герцен и Чернышевский, несовместимые, казалось бы, с неограниченною царскою властью, не поколебались восхвалить императора, раз он сделал великое дело для народа.
Первый из них писал: "Имя Александра принадлежит истории: если бы его царствование завтра же окончилось,-- все равно, начало освобождения сделано им, грядущие поколения этого не забудут... Гнилое, своекорыстное, алчное противодействие закоснелых помещиков, их волчий вой -- не опасен. Что они могут противопоставить, когда против них власть и свобода, образованное меньшинство и весь народ, царская воля и общественное мнение. Мы имеем дело не с случайным преемником Николая, а с мощным деятелем, открывшим новую эру для России; он столько же наследник 14 декабря, как Николая. Он работает с нами для будущего"... "Из дали нашей ссылки мы приветствуем Александра II именем, редко встречающимся с самодержавием,-- мы приветствуем его именем Освободителя"... И это имя, данное эмигрантом, привилось и сохранилось до конца жизни Александра II-го. А Чернышевский писал: "Высочайшим рескриптом 25 ноября и 24 декабря 1857 г. благополучно царствующий государь император начал дело, с которым, по своему величию и благотворности, может быть сравнена только реформа, совершенная Петром Великим... Благословение, обещанное миротворцам и кротким, увенчает Александра II-го счастьем, каким не был увенчан еще никто из государей Европы -- счастьем одному начать и совершить освобождение своих подданных".
Знаменательно, что менее чем через 1 1/2 года после освобождения крестьян, вызвавшего приведенные строки, Николай Гаврилович был посажен в Петропавловскую крепость. В ней он пробыл до 1864 года, когда сенат приговорил Чернышевского к 14-тилетней каторге, сокращенной затем на половину.
Одновременно с освобождением крестьян вспомнили, вероятно, и о декабристах, о которых русское общество молчало в течение всего мрачного николаевского царствования.
В связи с этим по рукам ходили запрещенные рукописные стихи их, а также А. С. Пушкина. С жадностью читал я и, переписав, тщательно хранил следующие стихотворения нашего великого поэта:
Пока свободою горим,
Пока сердца для чести живы,
Мой друг, отчизне посвятим
Души прекрасные порывы.
Товарищ, верь: взойдет она,
Заря пленительного счастья,
Россия вспрянет ото сна
И на обломках самовластья
Напишет наши имена.
Еще более хорошим казалось мне "Послание в Сибирь" того же А. С. Пушкина:
Во глубине сибирских руд
Храните гордое терпенье;
Не пропадет ваш скорбный труд
И дум высокое стремленье.
Несчастью верная сестра --
Возбудит бодрость и веселье,
Придет желанная пора:
Любовь и дружество до вас
Дойдут сквозь мрачные затворы,
Как в ваши каторжные норы
Доходит мой свободный глас.
Оковы тяжкие падут,
Темницы рухнут, и свобода
Вас примет радостно у входа,
И братья меч вам отдадут.
Страшно нравился и "Ответ на послание Пушкина" декабристов.
Струн вещих пламенные звуки
До слуха нашего дошли;
К мечам рванулись наши руки,
Но лишь оковы обрели.
Но будь покоен, бард: цепями,
Своей судьбой гордимся мы,
И за затворами тюрьмы
В душе смеемся над царями:
Наш скорбный труд не пропадет --
Из искры возродится пламя,
И православный наш народ
Сберется под святое знамя.
Мечи скуем мы из цепей
И вновь зажжем огонь свободы.
И с нею грянем на царей,--
И радостно вздохнут народы.
Весьма популярны были имена многих декабристов, особенно повешенных: Пестеля, Муравьева-Апостола, Каховского, Бестужева - Рюмина, Рылеева. Некоторые стихи последнего были довольно известны Особенно следующее:
Я-ль буду в роковое время
Позорить гражданина сан
И подражать тебе, изнеженное племя
Переродившихся славян.
Нет, не способен я в об'ятиях сладострастья
В постыдной праздности влачить свой век младой
И изнывать кипящею душой
Под тяжким игом самовластья.
Наконец, зачитывались "Русскими женщинами" Некрасова, в которых, в лице княгинь Трубецкой и Волконской, обрисованы жены декабристов.
Моя мать часто напевала такого содержания песню, имевшую вероятно отношение к декабристам, глубоко запавшую в мою душу и часто вспоминаемую в тюрьме:
Не слышно шуму городского,
На Невской башне тишина,
И на штыке у часового
Горит полночная луна.
Вот бедный юноша, ровесник
Младым цветущим деревам,
В глухой тюрьме заводит песню
И отдает тоску волнам
Припомнилось мне, что часто у матери при этой песне показывались слезы на глазах и она, глубоко-религиозная, всегда как-то переходила после этого к рассказам о страданиях Христа "за людей и правду".
Эти воспоминания доставляли в тюрьме наибольшие терзания. Мне так вот и представлялось, что сидит моя бедная мать, думает о сыне, плачет и поет эту песенку, рисуя в моем образе "бедного юношу, ровесника младым цветущим деревам".
В тесной связи с воспоминаниями о декабристах велись беседы и читались рукописные произведения о польских восстаниях, хотя власти распространяли о поляках такие сведения, что матери ими пугали детей. В интеллигентных слоях общества известна была близость декабристов с польскими революционерами ЗО-х годов. Из среды последних популярны были имена Лелевеля, Залевского, Мироолавского, Добровского и особенно -- Симона Конарского, этого офицера, полагавшего возможным совершить всемирный переворот и устроить жизнь человечества на новых началах. Прожив около 6 лет эмигрантом в Италии, он затем возвратился в Польшу, продолжая революционную деятельность. Но в 1839 году был арестован в Вильне и расстрелян. Многочисленные поклонники изрезали тот столб, у которого казнен был Конарский, и разобрали на память куски дерева. Необыкновенно популярны были и мне очень нравившиеся "полонезы" Конарского (особенно No 9), но принадлежали ли они именно этому Конарскому -- не знаю. Хотя исполнявшие их говорили, что "полонезы" написаны революционером Конарским. Из деятелей 60-х годов упоминались имена Мирославского и еще чаще -- Огрызко, служившего в министерстве финансов, издававшего в Петербурге "Слово" на польском языке, а затем арестованного в 1863 г., увезенного в Вильну и приговоренного к смертной казни, замененной 20-ти летней каторгой. Все это исполнено было по настоянию "Муравьева-вешателя", как прозван был граф Михаил Николаевич Муравьев, назначенный в 1863 г. генерал-губернатором в Северо-Западном крае и прославившийся жесточайшими расправами с поляками. Он, собственно говоря, был главным виновником популярности польского восстания 1863-1864 г. г. И в этом случае сыграли роль не только его жестокость, а, быть может, еще более его биография. Родной брат казненного декабриста Александра Николаевича, воспитанник московского университета, основатель первого в России тайного политического общества в 1816 г., энергичный деятель "Союза Благоденствия" -- и вдруг -- "вешатель"! Интеллигентное русское общество не менее польского с отвращением относилось к подобной эволюции, а поляки, наоборот, пользовались симпатиями, как борцы за свободу. В польском восстании принимали участие и некоторые российские граждане, особенно учащаяся молодежь.
Свободное копирование
