В 1932 году летом с большими трудностями купили полдома с огородом и усадьбой за линией железной дороги недалеко от семафора. Напротив, за линией были два пакгауза для зерна и других грузов. Стояли они на метр от земли на сваях. Станционный вокзал – это желтое здание с буфетом, кухней, залом ожидания. Довольно приличное сооружение. От нашего дома метров 250-300.
Вообще весь станционный поселок расположен на низком месте. Частенько везде лужи и грязь. От города шесть километров. Автобуса тогда не было. На станцию ходили пешком. Еще было депо для паровозов. Кроме этого, никаких предприятий не было. Жить нам было непросто.
В огороде садили овощи. Для коровы косили траву. Иногда из кустов шиповника выбирали травинки, поскольку покоса не было, а корову нужно было кормить. Руки были поцарапаны.
Для того, чтобы нас одеть мама ездила на прииск. Там покупала боны (купоны) на ситец или хлеб и привозила в мешке. А я оставалась с малышами. Иногда мамы не было по неделе и больше, в ожидании, когда будут отпускать (продавать) товар. А папа бывал в поезках по двенадцать часов. Мне нужно подоить корову, напоить и дать сено. Кур накормить, собаку, свинью. А в то время мне было 10-11 лет.
Однажды я стряпала хлеб. Тесто хорошо поднялось. Выкатала круглые большие булки. Вытопила печь. Загребла. Но очень рано посадила. Он у меня стал подгорать. Папа приехал из поездки, видит, что я вся хмурая. Папа рассказал, когда мне надо было посадить хлеб.
После покоса мы ходили за кедровыми шишками. Папа сбивал их колотом. Колот – это бревно, которое подставляется комлем к кедру и им колотят по стволу. Шишки, если они созревшие, слетают. Иногда он лазил на когтях с палкой и вверху сбивал их палкой. Мы их носили домой по болоту за несколько километров. Потом стали шелуху очищать и носили только «елочки» с орешками. Затем еще усовершенствовали. Из елочек орешки освобождали. Крутили руками «елочку», и они выпадали. Тогда несли домой только орешки. Но это была такая тяжесть. На плечах оставались углубления, дорожки от лямок. И эти дорожки остались навсегда. Они у меня на плечах и сейчас в 84 года есть. Но урожай на орехи был не каждый год. В какой-то год мы натаскали около двадцати мешков орехов. Вот так и жила наша семья.
Потом приехал к нам дедушка Ивонин Степан Андреевич. Прожил он с нами года три. Получил кровоизлияние в мозг два раза. На второй раз сразу умер за столом. Он любил печеную картошку. Откусил и всё.
Самый маленький наш малыш Петя тоже умер. В основном с детьми днем нянчилась я. Коля до пяти лет звал меня мамой. Я никогда не могла поиграть на улице, попрыгать в классики. На руках был Петенька. Однажды подружки подсказали посадить его в бочку. Выкатили, посадили. Он так там заплакал. Я подскочила, вынула его из бочки и плакала больше, чем он. Я сказала: - «Петенька, я никогда больше не посажу тебя в бочку». Так мои игры закончились. Я как курица наседка должна была следить за ними и заботиться.
Свободное копирование
