В Гройцах командира затребовали в штаб корпуса. Мы продолжаем движение на Янов. Тихо, тепло. В семи верстах от Янова устраиваем обеденный привал. Вдруг облако пыли, конский топот - и перед нами сам Ковкин, ординарец связи при штабе корпуса с пакетом от командира бригады: «Приказано возвратиться на прежние места».
На лицах появляется злое недоумение. Нехотя заворачивают лошадей. Нехотя плетутся усталые лошади. И в растревоженной фантазии солдата мгновенно слагаются жуткие легенды:
- Тут пехотинец один проходил: в кольцо, говорит, попали. С двух фланков германец давит. Не уйти из этого лесу.
- Казак надысь сказывал: разведчики ихние заскочили.
Один Костров твердит с ликующим видом:
- Это их через Сан заманивали. А они не пошли, догадались. Теперь к себе возвращаемся, на наши места.
Проехали версты полторы. Снова облако пыли, снова гонец из штаба с новым приказанием командира: «Остановиться и ждать моего распоряжения».
- Неужто опять в Янов? - с недоумением переглядываются офицеры.
Через час третье облако пыли - и из него показался на взмыленном коне сам командир:
- Назад, в Янов!..
Янов - чудесный польский городок с мощёными улицами, большими каменными домами, гранитными тротуарами, прекрасным костёлом и обширным шикарным кладбищем. В глаза бросаются каменные брандмауэры [Противопожарные стены между домами. (Прим. ред.)] и трехэтажные дома.
Но камень не давит. Дома и улочки утопают в зелени. Всюду скверы, каштановые аллеи и тополя. Все, начиная от костёла на одном конце города и кончая кладбищем на другом, дышит гранитным покоем и обеспеченностью. На лицах живых обывателей лежит такое же тихое довольство, как на гранёных могильных памятниках роскошного яновского кладбища. Достаточно взглянуть на лица и бюсты яновских женщин, чтобы сразу прийти к заключению: городок уютный, спокойный, солидный и любвеобильный.
Строили его поляки и евреи. Но населяют его, кроме проезжих парков, обозов и понтонёров., штабные офицеры, казаки, госпитальные врачи и сестры милосердия. Впрочем, яновские обыватели пока ещё чувствуют себя хозяевами своих действий. Но уже не чувствуют себя хозяевами своих квартир. По указанию коменданта мы поместились в квартире молодого еврея, приятно поразившего нас отсутствием той обычной еврейской запуганности, которая так больно бьёт по нервам во всех еврейских местечках. Без особенной робости он попросил у нас позволения переночевать вместе с нами, так как другого помещения у него ещё нет.
- Пожалуйста, - ответил ему Базунов, - если вы сами не боитесь.
- Чего ж мне бояться? - удивился он.
- Видите, мы между собой будем разговаривать о наших делах. Потом мы уедем, что-нибудь случится, и вас могут обвинить в том, в чем вы совершенно не будете виноваты.
Хозяин внимательно выслушал, улыбнулся и сказал:
- Обвинить понапрасну всегда могут. К этому мы, евреи, привыкли.
Однако ночевать не явился.
От Старосельского, командира 2-го парка, стоящего близ позиции в Выпаленках, получено донесение: «Прошу немедленно командировать врача бригады для производства телесного осмотра».
- Коновалов! Снаряжай своего доктора, - приказывает Базунов. - Старосельскому скучно в Выпаленках, вот он и выдумал производство телесного осмотра на рысях.
