Утром все пошли в церковь на рождественскую службу. Наша Успенская церковь находилась недалеко от дома. Бабушка и ее сестры отправились на санях, а мы пошли пешком по набережной. Утро — ясное, какое-то серебряное, наполнено звоном колоколов всех церквей города, сливавшимся в радостном многоголосии. Снег приятно хрустит под валенками. Подходим к церкви. У входа рядком стоят нищие в лохмотьях и просят милостыню ради новорожденного Спасителя. Церковь полна народа, множество свечей, смешанный запах воска и ладана. Невидимый хор звучит слаженно и чисто.
Два дня спустя мы с бабушкой отправились в гости к моему крестному отцу, куда были приглашены на семейный праздник родственники покойного дедушки.
Взрослые собрались к обеду в столовой, а мы, дети, ели за большим круглым столом в детской, где молодая гувернантка следила, чтобы мы хорошо себя вели. Когда обед закончился, нам разрешили присоединиться к старшим в гостиной. Здесь все играли в подходящие к такому случаю игры. В углу столовой тоже стояла рождественская елка, но она ни в какое сравнение не шла с нашей. Елка была перегружена украшениями, тут явно не хватало художественного вкуса нашей бабушки. Вместо магического света свечей на ней были маленькие электрические лампочки, без сомнения, более безопасные, но не способные создать волшебства.
Вечером мы отправились обратно. Ночь была ясная и морозная. Наша чудная кобыла Смирнуха, названная так за мирный и послушный нрав, весело бежала мимо знакомых приметных мест. Когда мы подъехали к реке, она вдруг занервничала и пулей влетела в ворота. Михайло резко остановил ее у черного входа и, высадив нас, пошел к воротам. «Думаю, барыня, — сказал он, закрывая ворота, — волки рядом, и Смирнуха чует их».
Мы вошли через черный ход в прихожую и сняли тяжелые шубы. В столовой вокруг приветливо мурлыкающего самовара сидело веселое собрание. Бабушка пошла в зал, чтобы снять с елки несколько орехов и конфет. Свечи на елке не горели, и украшения тускло поблескивали в лунном свете, лившемся из окон. Бабушка позвала меня, и я подошла к ней. Бабушка стояла у окна.
— Посмотри, Женечка.
Глядя вниз, прямо под наши окна, выходящие на реку, я увидела трусящих цепочкой, как мне показалось, шесть или восемь собак.
— Что это за собаки? — спросила я.
— Это не собаки, — ответила бабушка, — это волки. Верно, чуют наших овец и лошадей.
Мы молча наблюдали, как волки двинулись к набережным воротам, которые, в отличие от уличных, всегда были закрыты. Вот они стоят, неуверенно глядя через кованые железные решетки, а потом, медленно повернувшись, исчезают за краем крутого берегового склона, чтобы появиться снова уже на залитой лунным светом реке. Все так же, цепочкой, они уходят дальше, к противоположному берегу.
Единственный раз я видела волков на воле. Но до сих пор помню странно зловещие, почти жуткие, крадущиеся силуэты и их молчаливую осаду наших ворот.
Свободное копирование
