К дому примыкал большой двор с несколькими надворными строениями. Возле садовой изгороди стояла сторожка. Узкий коридор делил ее на два отдельных жилища, каждое состояло из двух комнат. В одном жил Михайло с молодой женой Машей, в другом — садовник Василий и паренек по имени Яшка. В обязанности последнего входило бегать с поручениями, разносить записки и выполнять всякие другие задания.
Зимой кур переводили из их летнего обиталища на половину Василия, и он жил в своих двух комнатах с Яшкой и курами в полном согласии. Удовлетворенно квохча, куры копошились под ногами, склевывая невидимых букашек с деревянного пола.
В углу двора, примыкавшем к улице, изгибаясь полумесяцем, расположились конюшня, кучерская и старый коровник, где содержались шотландские черномордые овцы. Отец привез их из Шотландии. Его отговаривали от этой затеи, говорили, что овцы в Шотландии привыкли бродить по холмам, пощипывая сочную траву. Но отец был непреклонен, он был убежден, что овцы смогут прижиться у нас, и оказался прав. Овцы не только привыкли к новым условиям, но отрастили великолепную плотную шерсть и плодились. Сначала они робко щипали траву во дворе перед конюшней, а затем выбрались за ворота и спустились к реке, исследуя берега. Берег перед домом высокий и укреплен булыжником против ледоходов и весенних паводков. Вот тут и нашли овцы то, что больше всего могло напоминать им родные пастбища Шотландии.
Когда наступали длинные белые ночи северного лета (в Архангельске солнце в эту пору почти не заходит), овцы каким-то образом чувствовали наступление вечера и своевременно трусили в свой загон. В разгар зимы, когда солнце появляется лишь на миг, овец выпускали только в светлое время дня, и они также бродили по берегу.
Однажды Василий, сметавший снег с дорожки у ворот, услышал пронзительное истошное блеянье. Он перепугался, увидев, что овцы несутся с набережной мимо него в ворота и за ними гонится большая собака. Василий — из крестьян, он сразу сообразил, что собака эта — волк, которого голод выгнал из леса. Во дворе волк оказался как в ловушке: дорогу ему преградили Михайло и Василий. К ним присоединился Яшка с длинным колом. Молодые служанки выскочили из кухни, размахивая полотенцами. Все это сопровождалось истерическим лаем Скотьки и Борзика, носившихся на безопасном расстоянии позади наступающих. В каком-то диком порыве все наступали на волка, пытаясь загнать его в широко открытые двери дровяного сарая. Теперь уже волк был напуган не меньше овец, но, как всякое загнанное в угол существо, он внезапно ринулся на своих преследователей. Тут все подались назад, девушки испуганно завизжали, а собачонки, поджав хвост, рванули на кухню. В мгновенье ока волк пронесся мимо них в ворота, а там — в спасительный дальний лес.
Я отчетливо вижу наш дом во все времена года. Летом во второй половине дня передние комнаты залиты солнцем. Мне кажется, я слышу плеск воды, доносящийся с реки в открытые окна, чувствую волнующий запах лесной свежести от огромных плотов, медленно плывущих к лесопильным заводам. Голоса женщин, что полощут белье на краешке пристани, звонкий смех детей, купающихся или просто сидящих голышом на валунах, обсыхая на солнце, — все это эхом доносится до меня сегодня сквозь годы.
На зиму вставляли вторые рамы, преграждавшие доступ шуму и холоду, и тогда дом становился теплым и уютным. Комнаты наполнялись ароматом березовых и сосновых поленьев, горевших, потрескивая, в печах. Мягкие круги света на столах, мирное трепетанье лампад, освещавших лики святых на иконах, нежное пенье самовара создавали особую атмосферу, сближавшую обитателей дома еще теснее.
Свободное копирование
