Мемуарист » Авторы » Andrey_Bely » Введение - 3

Введение - 3

16.10.1884
Москва, Московская, Россия

Чтобы стало наглядно, кем мы никогда не были, — возьмите воспоминания Т. Л. Щепкиной-Куперник «Дни моей жизни»; все то, перед чем трепещет она, уже не существовало для нас; с какой любовью описывает она «марийствование» в «Русских Ведомостях» Соболевского, Игнатова[1], занимавшихся лет двенадцать специальным утопленьем нас в море презрения; прочитайте трепет, с которым описывается Виктор Александрович Гольцев (стр. 291); или: с каким уважением приводится мнение Стороженки о ее произведениях;[2] я, выросший в квартире у Стороженок и наглядевшийся на «почтенного» Николая Ильича двадцать пять лет, уже в 1896 году знал: Стороженко в искусстве ничего не смыслит; и спрашивать мнения у сего московского «льва» не согласился бы ни за какие блага. Я никого не критикую (каждому своя дорога); я лишь указываю, кем мы не были.

Да и сами почтенные «старцы», — вчитайтесь, как они нежны с «Танечкой»; добрый Гольцев брюзжит-брюзжит, Да и разразится вдруг о гениальной писательнице: «А малиновка все пела! Боги Греции, как она пела!..»[3] Хочется экспромтом уехать с Яворской на запад, — денег нет; а Саблин — тут как тут: «А на что же существуют авансы»[4] и по щучьему веленью доброго «папаши»: и деньги, и паспорт; помню, как Н. И. Стороженко нас, подростков, стремящихся к сцене, все пичкал водевильчиками гениальной Танечки, а я… хотя был гимназистом, сбежал от сладости роли первого любовника, которую мне подсунули.

Впечатление от «Дней моей жизни»: трогательное почитание юной Танечкой «старцев»; и еще большая нежность старцев к «Танечке»; что ни пикнет, все триумфально несется в редакцию; между тем эти столь нежные к «Тане» отцы, — с какою жестокою неумолимостью они именно и душили нас: Блок — идиот; Брюсов — махровый нахал и бездарность; я — и идиот, и нахал. Марксисты не выказали по отношению к нам и одной сотой той лютости, какую мы испытали от этих нежных старцев; марксисты наводили критику; либералы — сводили счеты.

«Танечка» же была своя «девочка».

А «Боренька», я, — стал предателем; и жест «старцев» в отношении ко мне после незадачливого моего «Открытого письма к либералам и консерваторам»[5] (1903 год) напоминал воистину страшную месть; и она тотчас же началась — на государственном экзамене, где меня силились провалить не за незнание предмета[6], а за «Письмо»; и эта «месть» мне сопровождала меня по годам; Брюсова не травили так, потому что он и не был «Валенькой»; а я, Андрей Белый, я именно «Боренькой» — был: сидел на коленях Льва Толстого; и кормили меня конфектами и Буслаев, и Янжул; профессора позднее кивали мне о возможности при них остаться; восхитись я ими, как «Танечка», и мои бы «пики» печатались «Русской Мыслью» еще в конце века: ведь печатался же двенадцатилетний Юрочка Веселовский; ведь справил же во «время оно» он свой десятилетний юбилей!

А я?..

«Боренька» напечатал «Симфонию»[7].

[1] (20) В своих воспоминаниях Т. Л. Щепкина-Куперник пишет о М. А. Саблине («дедушке»), редакторе «Русских ведомостей»: «Какие приятные „чаи“ задавал нам иногда дедушка в редакции „Русских ведомостей“ (…) В то время, как Соболевский, Игнатов и др. были „Мариями“ газеты, он был тою „Марфой“, без которой, может быть, остановились бы все колеса этого большого механизма» (Щ епкина-Куперник Т. Л. Дни моей жизни. Театр, литература, общественная жизнь. М., 1928, с. 288–289). Сестры Мария и Марфа, принимавшие в своем доме Иисуса (Евангелие от Луки, X, 38–42), символизируют, соответственно, два пути жизненного служения — «небесный» и «земной».

[2] (21) Ср.: «…когда старый профессор Стороженко (…) пропустив мою пьесу „Вечность в мгновеньи“, напечатанную в „Артисте“ после постановки в Малом театре, сказал мне, что ему „особенно понравилась общая идея произведения“ — я прямо задохнулась от радости (…)» (Щепкина-Куперник Т. Л. Дни моей жизни, с. 292).

[3] (22) Щепкина-Куперник сообщает о В. А. Гольцеве: «Он написал целую шуточную поэму в прозе, в которой изобразил себя „Лаптем“ народнического направления, Чехова — орлом, а меня — малиновкой (…) „А малиновка все пела!.. Боги Греции, как она пела!“ — кончалась поэма» (там же, с. 292–293).

[4] (23) См.: там же, с. 290.

[5] (24) См.: Белый Андрей. Несколько слов декадента, обращенных к либералам и консерваторам. — Хроника журнала «Мир искусства» за 1903 г., № 7, с. 65–67. В этом «манифесте» Белый отказывался продолжать старые споры «либералов» и «консерваторов» («У нас трещит голова от этих споров») и возвещал о новом жизненном мироощущении: «Наше поколение — пограничная черта между двумя, коренным образом расходящимися, периодами. Приветствуя зарю, которую еще, быть может, и не увидим, мы отпеваем старое. (…) Мы мост, по которому пройдут наши более счастливые дети. Все наше внимание должно сосредоточиться на том, чтобы эта переправа совершилась».

[6] (25) Выпускные государственные экзамены в Московском университете Белый сдавал в мае 1903 г.

[7] (26) «Симфония (2-я, драматическая)» — литературный дебют Белого — была выпущена в свет под маркой московского модернистского издательства «Скорпион» в апреле 1902 г.

Опубликовано 12.08.2024 в 11:58