Вечером пришел Пашаев, молодой, решительный парень. Он был моим другом с детства, и по моей просьбе ГПУ назначило его начальником пункта ГПУ в Баджгистане. Вместе с ним пришел и секретный агент. Это – тот самый Аббас Али, контрабандист-бандит, которого держал при себе Браун для всяких непредвиденных случаев.
– Подожди, Алеша, я переговорю с Аббас Али и отпущу его. А там мы поговорим по душам, - обратился я к Пашаеву, искренне обрадованный встрече с ним.
– Здравствуй, Аббас Али. Что же ты хвастался, что я, да я, а на самом деле не можешь даже укокошить одного человека, - набросился я на него.
– Да что я сделаю, если он заперт в тюрьме. Пусть выпустят этого Бажанова хотя бы на пять минут на улицу, и его не будет в живых, - ответил покрасневший от моих ругательств Аббас, злобно сжимая спрятанный за поясом нож, словно Бажанов являлся его смертельным врагом.
– Так что же все-таки будем делать? - спросил я.
– Вот уже два дня, как я бегаю и стараюсь подкупить человека, который носит пищу арестованным. Завтра у меня с ним свидание. Если мне удастся его подкупить, то завтра же всыплю в их пищу цианистый калий, что дал мне тов. Лагорский, и они подохнут как собаки, - закончил он.
– Ну, ну, действуй. Приходи завтра вечером и расскажи, что тебе удалось сделать. А самое главное – нужно следить, чтобы персы не увезли их куда-нибудь, пока мы строим планы, - инструктировал я наспех, чтобы скорей отделаться от него. Меня больше интересовала беседа с Пашаевым, которого я давно не видел и который всего несколько дней тому назад был в доме у своих родных.
– Так, рассказывай, Алеша, что у тебя произошло с Бажановым. Ты, говорят, ехал с ним вместе в одном автомобиле и ничего не сделал. Может быть, ты даже охранял его от несчастий? - обратился я к Пашаеву со смехом.
– Видишь ли, я сидел в Баджгиране, когда я получил от Каруцкого телеграмму, что два ответственных работка бежали в Персию через Лютфабад, откуда они должны были направиться в Кучан. Мне предлагалось перехватить их в дороге и не допустить их приезда в Кучан. Для выполнения задания я взял с собой трех агентов-курдов и выехал в Кучанские горы. Я надеялся схватить их в горах и тут же покончить с ними. Но оказалось, что я опоздал. Беглецы уже были в Кучане. Виноват во всем был Каруцкий, который слишком поздно меня известил. Дальше я спешно поехал в Кучан и приехал как раз в момент, когда Бажанов и Максимов садились в машину ехать в Мешед. Посредством наших ребят я тоже устроился в одном с ними автомобиле, надеясь предпринять что-либо в пути. Но, к сожалению, ничего нельзя было сделать. Охранявшие их солдаты не отходили от них ни на шаг. Так мы приехали в Мешед. Остальное известно Лагорскому, - рассказал Пашаев.
– Да, он мне уже рассказал. Что же ты думаешь делать дальше? - спросил я.
– Вот Аббас пытается подкупить человека, доставляющего пищу Бажанову, а я тем временем успел связаться с Колтухчевым, который сообщает, что его после ареста поместили в соседнюю с беглецами камеру. Он их часто видит и даже иногда заходит к ним. Я хочу переслать Колтухчеву цианистый калий в тюрьму, чтобы он незаметно всыпал яд в пищу Бажанову. Этот путь наиболее безопасный, ибо никто не может подумать на арестованного Колтухчева, - развивал свой план Пашаев.
– А как ты перешлешь в тюрьму яд? - спросил я.
– Очень просто. Я уже переслал. Набил ядом папиросы и передал Колтухчеву как коробку папирос, - ответил он.
– План у тебя хороший. Нужно избегать, главным образом, шума. И поменьше посвящать в дело лишних людей. Кстати, нужно немедленно отправить обратно людей, присланных Каруцким. От них только шум, а пользы никакой, - приказал я.
На этом мы покончили с деловыми разговорами.
94. Бажанов в своих мемуарах об этом эпизоде писал так: "…мы спускаемся наконец на пятый день в долину Мешхеда и уже в его предместьях выходим на автомобильную дорогу. Здесь циркулирует грузовик на правах автобуса. Мы попадаем в него вовремя, занимаем наши места, сейчас же за нами в автобус садятся два чекиста, но вынуждены занять места перед нами. Они, вероятно, полагают, мы вооружены, и ничего себе не позволяют. Мы доезжаем до Мешхеда, и автобус довозит нас почему-то до гостиницы. Нам объявляют, что это единственный отель европейского типа в городе: иностранцы останавливаются в караван-сараях". Вероятно, что агент, не выполнив своей задачи, решил, отчитываясь перед Агабековым, представить дело так, будто Бажанова и Максимова охраняли персидские солдаты. На самом деле их сопровождали проводники, данные им начальником уезда Пастаном. Параллельно с шагами, предпринятыми ГПУ для ликвидации беглецов, шли переговоры об их выдаче по дипломатическим каналам, впрочем, может быть несколько отходя от истины, утверждало что Сталин "согласился уступить персам" по трем или четырем спорным вопросам, связанным с рыбными и нефтяными промыслами в приграничной зоне на Каспийском море и даже в вопросе о линии государственной границы. У Бажанова вообще была тенденция переоценивать значение собственной личности и своего побега. Но тем менее переговоры о его выдаче безусловно проводились – свидетельство тому – отмена приказа о ликвидации перебежчиков. Начальник полиции Мешхеда информировал Бажанова о том, что из Тегерана было поручено официальное уведомление о направлении перебежчиков в станицу Персии. При этом полицейский чин конфиденциально сообщил, что, вероятно, при переезде из Мешхеда Бажанов и Максимов будут выданы советским представителям. Все это осталось вне поля зрения Агабекова, чем и объяснялось его недоумение. Деталь весьма характерная для всего стиля работы ОГПУ и других советских секретных служб – из соображений секретности, понимаемой в самом расширенном толковании, одни агенты находились в полном неведении того, что делали другие. Бажанов, узнав о том, что соглашение о его выдаче достигнуто, бежал в Индию, связавшись с английской разведкой. Затем он вступил в контакт с начальником Интеллидженс сервис Индии Айземонджером и через семь месяцев был в Европе.
Свободное копирование
