Сонька "Незолотая Ручка" - 2

Спустя два дня я опять сидел в "Европе" с Окотовым и докладывал ему, что за это время было сделано. О Софье Владимировне моей агентуре удалось выяснить помимо всего того, что требовалось, также то, что она являлась невестой адъютанта военного министерства, который, по нашим сведениям, был начальником секретной агентуры при Совете народных назиров.

Получив нужные сведения, Окотов решил написать ей письмо с приглашением встретиться с ним.

– Вот увидишь, я ее завербую, - говорил он уверенно.

Я в душе не соглашался с его тактикой и думал, что его письмо останется без ответа, но я видел, что возражать бесполезно, и молчал.

Письмо было послано. Свидание было назначено в его комнате в отеле, и я должен был, сидя в своем шкафу, быть невидимым свидетелем встречи.

Вопреки моему ожиданию Софья Владимировна согласилась на встречу и пришла в назначенное время. Войдя в комнату, она сразу обратилась к Окотову со словами:

– Слушайте, я получила ваше письмо. Я не думаю, чтобы вы по пустякам назначали свидание. Я уверена, что вы серьезный человек и начнете прямо с дела, по которому вы меня вызвали.

Окотов, ошеломленный, начал говорить, что в сущности у него нет никаких дел, что он ее часто видит и она ему настолько понравилась, что…

– Я не пришла слушать ваши любовные признания, - прервала она его и, повернувшись, ушла, сердито хлопнув дверью. Я вышел из засады и нашел Окотова, сидящим в удрученном состоянии. Мне стало жалко его за неудачу.

– Послушай, Коля, - сказал я, - дай мне взяться за нее, и ты увидишь. Разреши только недельку заняться ею.

– Нет, я сам. Посмотрим, чья возьмет, - отрезал он. Я вышел. На следующий день моя агентура сообщила, что "Сонька" (она уже получила кличку) играет активную роль в разведке Совета народных назиров. Еще через два дня, когда я пришел в "Европу", нашел печально сидящего за бутылкой коньяку Окотова. Он пил редко, почти никогда.

– Что случилось? – спросил я.

– Дело дрянь, я сегодня целый день не могу выйти дома. Я все время вижу за собой слежку. Вероятно, расшифрован и мне нужно выехать, чтобы не провалить других. Я ему передал новые сведение о "Соньке".

– Так вот кто натравил на меня шпиков, - воскликнул он. - Ну, братишка, возьмись за нее. Мне все равно теперь нельзя выходить на улицу, - предложил он мне.

Чудный южный мартовский день. Солнце еще не греет, а только ласкает своими лучами, напоминая весну на севере. К пятичасовому поезду из Старой Бухары в Каган[1] собралась масса народу. Тут, главным образом, служащие, возвращающиеся со службы в Каган, где и живут. Много женщин, приехавших в Старую Бухару за покупками, и, наконец, немало и узбеков, ушедших в Каган провести вечер, а может быть, и ночь в дали от семей и знакомых.

Толпа частью разгуливает по перрону. Многие делали покупки у уличных торговцев сладостями и фруктами, которые толпятся у вокзала с лотками на головах, большая очередь стоит у билетной кассы.

Я издали слежу за "Сонькой", прогуливающейся по перрону с каким-то пожилым человеком. На ее лице неучаствующее выражение, из чего я заключаю, что собеседник ей не интересен и она не прочь от него избавиться, продвигаюсь к ней ближе. Наконец, она, не прощаясь, отходит от своего спутника и направляется к торговцу миндалем.

– Извиняюсь, если не ошибаюсь, вы мадемуазель Кацман ? – обратился я к ней.

– Да, а в чем дело? – спросила она, окидывая меня удивленно-любопытным взглядом.

– Я начальник разведки Бухарского штаба. Мне нужно поговорить с вами по одному очень важному делу, отрекомендовался я.

– Пожалуйста, говорите, я вас слушаю.

– Видите ли, - начал я, - здесь неудобно говорить, ибо, повторяю, дело очень важное. Не согласитесь ли вы поехать со мною в штаб, где мы спокойно могли бы поговорить, - предложил я.

– Нет, - ответила она, взглянув на часы на руке, - я опоздаю к поезду.

– Это поправимо, - сказал я. - Вы сможете поехать в Каган на штабном фаэтоне. Я думаю, что так даже приятнее будет ехать.

Подумав немного, она согласилась.

Мы сидим в моем кабинете при штабе, роскошно обставленном мебелью и коврами, вывезенными из дворцов бывшего эмира бухарского.

– Так вот, Софья Владимировна…- начал я.

– Откуда вы знаете, как мое имя, отчество, - перебила она меня.

– Мы многое знаем, на то мы и разведка, - продолжал я. - Мы знаем, что вы хорошая патриотка, что вы очень умная женщина и что у вас большие знакомства. Наконец, нам известно, что вы обладаете настойчивостью и при желании всегда добьетесь ваших целей. Поэтому, нуждаясь в вашей помощи, я и решил прямо обратиться к вам.

– Чем же я могу быть полезной, - уже более мягко сказала она, польщенная моими словами.

– Я хочу просить вас принять участие в нашей работе и надеюсь вы принесете очень много пользы. Особенно ценя вас, я предлагаю вам сразу исключительные условия. Я готов платить вам пятьдесят рублей золотом за каждый рапорт. Так что если в месяц вы дадите 30 рапортов, это составит 1500 рублей золотом или 30 миллионов на нынешние бухарские деньги. Конечно, в вашей работе понадобятся непредвиденные расходы. Вам также нужно будет иметь хорошие туалеты. Это все также будет оплачиваться нами, - соблазнял я ее.

Она сидела и некоторое время обдумывала. Предложение для нее, видимо, заманчивое, но что-то ее удерживало согласиться.

Наконец, она заговорила:

– Да, все это хорошо, но я боюсь, что кто-нибудь узнает, что я у вас работаю шпионкой, а у меня родные, они скажут! Наконец, жених…

– Вы можете быть уверены, - прервал я, - что никто не будет и не должен знать. Мы даже наружно не будем подавать вида, что знакомы, а наши встречи будут происходить на конспиративной квартире, - уговаривал я.

– Хорошо, я согласна. Только имейте в виду, я не буду ничего писать своей рукой. Я только буду сообщать что вам нужно, словесно.

– Прекрасно, это для нас безразлично, - согласился я, делая радостное лицо.

– А теперь говорите, что нужно, а то уже поздно. Я дал ей пустяковое задание и адрес конспиративные квартиры, где мы должны в будущем встречаться. мы вышли из кабинета, и я предложил ей ехать дальше одной, дабы не быть компрометированной такой кампанией.

Вечером того же дня состоялся очередной доклад Окотову.

– Ладно, а что ты думаешь делать с ней дальше? – спросил он.

– А вот подожди, втянем ее постепенно в работу, там видно будет, - ответил я, хотя признаться и сам не знал, что я буду делать дальше. Но я был уверен, что обстоятельства подскажут.