Прошло несколько дней, и вдруг меня, в числе других молодых актрис, приглашают на фотопробу. Я была уверена, что героинь будут играть те, кого рекомендовал учитель, мой же удел — массовка. А сниматься в массовке, быть членом звена одной из героинь, я твердо это для себя решила, — не буду. Не буду, и всё. Я вырежу несуществующий аппендицит, но не пойду. Сказала в актерском отделе, что я плохо себя чувствую… А меня стали уговаривать:
— Клара, ты должна прийти попробоваться, а дальше — как пойдет… Таковы правила.
Я нехотя пришла на студию. Уже до меня пробовались многие молодые актрисы. Всем заплели косы, одели в яркие кофты, юбки, которые в ту пору носили молодые девушки на Кубани. А когда я пришла, уже и костюмы все разобрали. Гримерша сказала, что положено две косы, а у нее осталась только одна.
— Ну какая разница, — говорю я. — Я платочек сверху повяжу, и не будет видно, есть у меня коса или нет.
Вдруг в гримерную входит ассистент режиссера Арто и говорит:
— Лучко — к Пырьеву… Пойдемте.
Меня привели к Пырьеву. Он посмотрел на меня и обратился к Арто:
— Надо орденочки ей какие-то надеть. — И тут же мне: — А ну-ка сними платок…
Я снимаю.
— Что это такое? Почему у тебя одна коса? Что за небрежность?
— Иван Александрович, — робко говорю я, — никто не виноват. Другой косы у гримеров не было. Ну какая разница… Я платок повязала…
— Нет — нет. Тебе надо две косы…
Арто получил нагоняй. Гримерша тоже.
— Из-за тебя нам попало, — сказали они с обидой.
Но я-то при чем…
Арто повел меня в фотоцех. Фотограф командует:
— Смотри вправо, голову влево, повернись сюда…
И вот я сижу в такой позе — с кривой шеей, с куда-то заведенными глазами, а в это время открывается дверь и стремительно входит Пырьев.
— Ты чего так сидишь?
Схватил меня за голову, резко повернул. И фотографу:
— Ты вот так ее снимай. Мне просто надо снять. Просто… Понял?
Я думаю: Боже мой, действительно он такой, как о нем говорят. Если вдруг меня утвердят, то как я буду сниматься у него? Нет, я не смогу. Я крика и грубого отношения никогда не терпела.