Академию закрыли. Все учащиеся считались выбывшими. Рассчитывали нас подержать разобщенными, без занятий, выжидая охлаждения страстей.
Сколько прошло так времени, не помню.
Потом академию открыли, но ученики считались выбывшими. Приходилось вновь поступать и проходить через фильтрацию; при этом некоторых студентов не принимали.
Я не шла, работала дома и, за дальностью академии, не знала, что занятия хотя вяло, болезненно, но начались.
Мои друзья Шмаров, Федоров и Малявин были озабочены моей судьбой и тем, что я отсутствовала. Письмо М.С. Федорова подтолкнуло меня пойти в академию. В нем ясно обрисовалось отношение Репина к создавшемуся положению, и потому я привожу его.
«…Мне не пришлось узнать, как и по каким соображениям вы поступаете теперь (я разумею наши академические дела).
Но я пишу на всякий случай. Когда Архипу Ивановичу объявлено было об отставке, я виделся с одним из учеников его, который говорит, что теперь, оставив все прежние свои претензии, нам, ученикам, надо выразить протест против удаления его, Архипа Ивановича.
И что если у учеников это недовольство будет, то и весь совет (и Репин) выйдет в отставку.
— И Репин? — переспросил я.
— И Репин, — это говорил Куинджи.
В этом направлении собирались ученики Куинджи говорить всем остальным в прошедший понедельник.
В этот же понедельник я был у Репина. Репин говорил:
— Кузнецов сейчас прибежал и упрекал, зачем слушаемся мы графа, что мы на него смотрим! А я считаю учеников неправыми. По-моему, слушать молодежь, когда она не права, и идти за ней только потому, что она молода, — это тоже лакейство… Я считаю графа за человека просвещенного и гуманного. Пусть меня убьет на лестнице какой-нибудь „прекрасный студент“… мне все равно, я поступаю по совести… Там говорят, что по поводу удаления Куинджи совет уходит. Вздор! Я ни за что не уйду! Я люблю академию, и понимаю ее значение, и буду работать для нее.
Много говорил Илья Ефимович о Куинджи, каков он был в академии, что с ним теперь стряслось, и кончил так:
— Куинджи — человек умный и богатый (это очень важно), он где-нибудь, я думаю, откроет свою мастерскую. Там будет заниматься. Он любит дело.
Когда я спросил его, не имеет ли он что-нибудь против учеников, он сказал:
— Я ни против кого не имею ничего, если человек любит дело, хочет работать, я всей душой к нему. Разумеется, Печаткина я ни за что не приму… Собственно, я хотел сообщить: во-первых, что Репин не уйдет из академии, во-вторых, он не разобщен этой историей с учениками.
Может быть, это известно вам, и вы к этому уже установили отношение?..»
Свободное копирование
