В жилье тоже выражались классовые различия, однако в меньшей степени. Самыми роскошными жилищами Новосибирска были две современные трехкомнатные квартиры, которые занимали генерал, командующий Сибирской армией, и шеф ГПУ Отдельные двухкомнатные квартиры занимали только высшие чиновники и партийцы, так же как немногие женатые иностранные специалисты. Русские инженеры, если они были женаты, имели одну комнату, с очень большой семьей — две. Две или больше таких семьи делили между собой одну кухню. Неженатый не имел никакой возможности получить комнату для себя одного. Как живут мелкие служащие и рабочие, я не хочу описывать. Мне никто не поверит, если я скажу, что холостые рабочие живут по 20–30 человек в одной комнате в казармах или бараках, многие семьи делят одну комнату и тому подобное. Я это видел сам, и я видел, что иначе не могло быть; но я всегда поражался тому, с какой невероятной наглостью русская пропаганда работает за границей, и как ей удается пару новых поселков в Москве и Ленинграде сравнить с берлинскими дачными колониями. В России пропаганда грохочет уже 15 лет так сильно и непрерывно, что товарищи действительно верят, будто по сравнению с немецкими рабочими они живут в раю.
Через десять дней после прибытия в Новосибирск я смог наконец въехать в собственное жилье. В новом пятиэтажном здании управления на Красном проспекте я получил комнату, три метра шириной и пять метров длиной. Высота была 4,50 метра.[1] Штукатур (Polier) здесь явно не заметил одну мелочь, около двух квадратных метров. Половина здания еще была не достроена и на моем этаже я стал один из первых жильцов. Из-за насекомых я был рад получить необжитую еще комнату, — но только небо знает почему, буквально с первого же дня в ней были представлены не только клопы и тараканы (которые у нас известны под названием «русских», а здесь назывались «пруссаками»), но и блохи — в непредставимых количествах. Моя комната вместе с 15 другими выходила в длинный коридор без окон. Свет, водопровод и клозет были еще не готовы. Стены комнаты были побелены известкой, дверь и окно, в которых были щели в палец толщиной, покрашены серой краской. В комнате стояла узкая железная кровать, покрытая матрацем в три сантиметра толщиной, стол, стул, старый шкаф и умывальный столик с раковиной. Прошло шесть месяцев, прежде чем все пришло в более или менее жилой вид: клозет, которым пользовались сорок человек и который всегда был невероятно грязен (у меня имелись специальные галоши для посещения этого помещения), водопровод в коридоре, который каждую неделю один день не работал, электрический свет, который функционировал всегда за исключением нескольких вечерних часов от 8 до 12 и т. д. Когда я думал о Германии, то осознавал убожество моего жилья, но когда я оглядывался вокруг, а я делал это ежедневно, то казался себе в качестве одинокого человека с целой собственной комнатой просто князем.
Свободное копирование
