Назавтра в знакомом кабинете меня встретил только следователь. Не ожидая моего вопроса, он сказал:
— Переводчика я не пригласил и не собираюсь его больше приглашать. Вчера я убедился, что вы прекрасно обходитесь и без переводчика. Он нам не нужен. Будем беседовать наедине.
На этот раз он просил рассказать о «службе британскому империализму». Я объяснил следователю, что мы, ученики Жаботинского, боремся против антиеврейской политики Великобритании, за свободную иммиграцию и массовую колонизацию Эрец Исраэль, но он ухватился за последнюю часть моего рассказа:
— Значит, вы признаете, что выступали за колониальный режим в Эрец Исраэль. Не пытайтесь теперь отрицать, что вы и вам подобные были агентами, и даже сознательными, британского империализма:
— Гражданин следователь, мы не выступали за колониальный режим. Мы требовали колонизации, то есть освоения Эрец Исраэль, а это далеко не то же самое.
— Какая разница? Хотите повлиять игрой слов?
— Нет, это не игра слов. Колониальный режим означает порабощение одного народа другим, а мы возвращаемся на свою родину. Колониальный режим не заинтересован в освоении пустынных земель и препятствует развитию промышленности, а первым условием успешной колонизации является проведение аграрной реформы и развитие промышленности, чтобы в стране могли поселиться массы репатриантов. Англичане заинтересованы в сохранении колониального режима, а колонизацию мы можем проводить, только борясь против колониального режима.
— Талмудизм и начетничество! Колониальный режим и колонизация — это одно и то же. Вы просто-напросто хотите согнать арабских крестьян с их земель. Знаете, что это такое? Это захват, это грабеж. Политика Советского Союза была всегда направлена против захвата чужих земель. Сразу после Октябрьской революции мы освободили порабощенные царским режимом народы, и вот теперь, как вы видите, мы вернули литовцам Вильнюс. Сионизм же означает захват чужой земли в полном смысле этого слова.
— Мы не собираемся отнимать земли у арабских крестьян. В Эрец Исраэль имеются большие земельные владения — и их надо поделить между арабскими и еврейскими крестьянами. Восточную часть Эрец Исраэль во времена Римской империи называли Palaestina Salutaris, так как она была житницей Римской империи. Сейчас там проживают триста тысяч бедуинов. В древние времена Эрец Исраэль населяли от семи до восьми миллионов человек. Как сказал Жаботинский англичанам, в Эрец Исраэль достаточно места и для миллионов арабов, и для миллионов евреев, и для мира.
— Все, что вы сказали — это… — он применил выражение, первая часть которого явно связана с «физиологией».
Я поразился. До сих пор он вел себя довольно пристойно. По сравнению с другими следователями он был просто аристократом.
«Пережитки прошлого» заставили меня спросить:
— Почему это…? — я повторил то же выражение.
На мгновение он вышел из себя, схватил (но не поднял) графин с водой и сказал с легкой угрозой в голосе:
— Поспокойнее, а то и графином можно получить.
Я промолчал.
Следователь отодвинул графин и вернулся к прежней теме:
— А я утверждаю, что вы мне здесь чепуху рассказываете. С какой стати вы заговорили о земельных владениях? Мы должны говорить о сегодняшнем дне. Вчера говорили про средние века и ваших лжемессий, а сегодня поминаем Римскую империю. Оставьте историю, говорите по существу. Разве не ясно, что, посылая людей в Эрец Исраэль и требуя арабских земель, вы даете повод британскому империализму под предлогом защиты евреев тиранить арабских тружеников — рабочих и крестьян? Вы не только здесь помогали международной буржуазии; там, в вашей химерической стране вы тоже были агентами британского империализма, настоящими агентами.
Это он говорил уже не один раз. Повторение является одним из прав следователя. А может быть, одной из его обязанностей? Может быть, это такой метод воздействия на подследственного?
На этот раз мой ответ состоял в основном из вопросов:
— Если мы агенты Британии, почему англичане не пускают нас в Эрец Исраэль? Почему они нас преследуют? Почему в последней Белой книге они заявили, что через несколько лет не пустят ни одного еврея в Эрец Исраэль? Если бы мы действительно служили интересам англичан, то по логике вещей они помогали бы нам, а не мешали. Но факт остается фактом: они мешают нам на каждом шагу. Факт остается фактом: перед началом войны нам пришлось прорвать британскую блокаду и, подобно Гарибальди, высадить людей на берег Эрец Исраэль.
— Ну-ну, не сравнивайте себя с Гарибальди. Знаете, кем был Гарибальди? Это настоящий борец за свободу, его движение было прогрессивное, а ваше — насквозь реакционное.
Впервые мне стало известно, что в советских политшколах восхваляют деятельность Гарибальди. Оказывается, Гарибальди был носителем прогресса, а не ставленником международной буржуазии, диверсантом, которому поручили привлечь внимание итальянских рабочих к несуществующей стране — объединенной и независимой Италии. Повезло человеку! Гарибальди жил в 19-м веке и успел умереть до НКВД, иначе…
Неожиданно следователь сменил пластинку:
— Определите точно, настаиваю на точности, какова была ваша роль в организации?
Он уже задавал этот вопрос и получил подробный ответ. Теперь: «Определите мне точно».
На этот раз я воспользовался польским названием своей должности, вставив его в русское предложение:
— Я был комендантом Бейтара в Польше.
— Кем? Комендантом? — сердито и удивленно переспросил следователь. — Ведь вы говорили, что руководили всей деятельностью организации, то есть были кем-то вроде генерального секретаря, а теперь утверждаете, что были комендантом.
Я ничего не понял. Не понял ни его неожиданного недовольства, ни удивления, ни последнего вопроса. Разве это не талмудизм?
— Я, гражданин следователь, не отказываюсь от своих прежних показаний. Я говорил раньше и говорю теперь, что отвечал за деятельность Бейтара в Польше, был комендантом организации, председателем движения во всей стране.
— Так и говорите, — облегченно вздохнул следователь. — Вы были председателем организации, генеральным секретарем, но не комендантом!
Снова я ничего не понял.
Только спустя много дней, лежа на жестких нарах одного из бараков Печорлага на зеленом берегу Печоры, я задумался над словами следователя и понял, в чем было дело. В Советском Союзе комендант — это административно-хозяйственная должность. Следователь, видимо, испугался, что я пытаюсь уйти от ответственности, выдавая себя за ответственного по уборке помещений организации Бейтар.
В третью ночь беседа не затянулась, как это было в присутствии переводчика. Покончив с «комендантом», следователь со свойственной ему аккуратностью разгладил лежавшие перед ним листы бумаги и принялся записывать. Я снова превратился в пассивного наблюдателя.
Через некоторое время следователь оторвался от бумаг и сказал:
— Я пишу «колонизация земель», но знайте, что «колониализм» и «колонизация» — это одно и то же.
Пусть так.
Кончив писать, следователь зачитал мне вопросы и ответы. Я слушал очень внимательно и, к своему изумлению, обнаружил, что один из пунктов нашей программы звучит приблизительно так: «Попытка Советского Союза заселить Биробиджан не удалась. В этой автономной области проживает от тридцати до сорока тысяч человек. Этот эксперимент не может быть успешным, так как Биробиджан не является родиной для евреев».
— В программе нашего движения такого пункта не было, гражданин следователь, — сказал я ему.
— Как это не было? Вы же сами это сказали? Переводчик тоже слышал.
— Верно, но это мысль, которую я высказал в споре. Вам, гражданин следователь, конечно, знакомо выражение: Gedanken sind zollfrei.
— Это по-немецки, перевода я не знаю.
— «За мысли не платят», — сделал я вольный перевод, не найдя в своем словарном запасе подходящего русского слова.
— У нас, — тихо, но отчетливо сказал офицер НКВД, — за мысли платят, если они контрреволюционные, и мы эти мысли знаем.
Я не мог, разумеется, отрицать сказанного. Правда, я сказал это в ходе спора, но сказал. Даже в душе не мог я обвинить следователя в фальсификации.
Особое совещание НКВД в любом случае дало бы мне тот же срок — с Биробиджаном или без него. Но в эту ночь я тоже многому научился: «беседа» — это не беседа. «Беседа» — пусть она ведется в самых вежливых тонах — это всегда допрос. А «у нас — и за мысли платят»…
Свободное копирование
