Когда для японской военщины стало очевидным, что победить Советский Союз в честном и открытом бою невозможно, она начала подготовку к войне с применением ужасающих, бесчеловечных средств – бактериологического оружия. В Харбине активизировался бактериологический отряд № 731, руководимый генерал-майором Сиро Исии. Скрытая под землей вблизи Харбина центральная лаборатория отряда погубила не одну сотню и тысячу жизней китайцев и русских, чтобы на живом человеческом организме проверить болезнетворные сыворотки и затем со стопроцентной гарантией заражать обширные районы советского Дальнего Востока смертоносными бактериями. Многочисленные отряды – филиалы отряда № 731, расположенные вдоль всей советско-маньчжурской границы, в 1944 г. стали регулярно получать из харбинского отряда ящички с маркировкой «№ 731 /Исии Сиро». Содержимое этих посылок должно было принести на советскую землю массовые заболевания: дизентерию, холеру, брюшной тиф, сибирскую язву, сап и т. д.
Убийца в мундире японского генерала, казалось бы, все сделал, чтобы в дни капитуляции Японии замести следы злодеяний: взорвал подвалы центральной лаборатории, надежно спрятал документацию, умертвил живых свидетелей и лиц, причастных к подготовке бактериологической войны, наконец, сменил фамилию и даже внешний облик. Однако ему не удалось спастись от справедливого возмездия.
В дни работы Международного военного трибунала в Токио мне довелось видеть его на скамье подсудимых. Теперь он напоминал не генерала, а гнилого червя, извлеченного руками правосудия из зловонной жижи харбинских лабораторий. Исии держался неуверенно, на вопросы советских обвинителей отвечал вяло и невразумительно. Смертный приговор он уготовил себе давно всей своей омерзительной деятельностью, однако на суде пытался скрыться за спину высших военных чинов, давших ему инструкции о подготовке бактериологической войны против СССР.
В конце 1943 – начале 1944 г. в Японии и на оккупированных ею территориях прокатилась волна репрессий против местных советских граждан и живших здесь русских. Эта политика была направлена на их изоляцию от советских учреждений. В Маньчжурии, Корее, Шанхае, Тяньцзине надругательства носили массовый характер, а отношение к советским гражданам и лояльным к СССР русским эмигрантам мало чем отличалось от отношения к гражданам враждебных стран. Примеров дискриминации местных советских граждан со стороны японских властей за годы войны было более чем достаточно.
7 ноября 1943 г. в советском посольстве в Токио, как обычно, устраивался прием по случаю 26-й годовщины Октябрьской революции. Как и в предшествующие годы, список гостей был весьма ограниченным: японцы неохотно шли к нам в гости, состав посольства был сокращен, ощущался недостаток в продуктах. Все же кроме членов дипкорпуса были приглашены некоторые депутаты парламента, представители газет, кое-кто из деятелей культуры, а также лица, соприкасавшиеся с нами в повседневной жизни: врачи, преподаватели, представители местных административных органов. Как правило, мы никогда не приглашали на прием членов императорской семьи, поскольку они по традиции никуда не выезжали. Воздерживались от приглашения реакционных деятелей, руководителей националистических организаций. Были приглашены и все находившиеся в Японии советские граждане.
Интересно и другое: японских гостей на прием явилось значительно больше, чем пригласило посольство, Гостем № 1 был министр иностранных дел Мамору Сигэмицу, который совершенно неожиданно для нас пришел за пять минут до объявленного времени. Двигался он, опираясь на палку, и сразу же попросил стул. Протокольное время для гостей кончилось, а Сигэмицу как ни в чем не бывало продолжал сидеть, поддерживая светский разговор и всячески уклоняясь от политических тем.
Для нас этот день был необычным: за несколько часов до приема московское радио сообщило приказ советского главного командования о форсировании нашими войсками Днепра и овладении Киевом. Откровенно говоря, мы хотели отпраздновать это известие в своем кругу, но Сигэмицу сидел и, кажется, не собирался уходить. Время приема давно уже истекло, а присутствующие не уходили, ожидая ухода главного гостя. В этот раз министр иностранных дел Сигэмицу пробыл в советском посольстве более двух часов – случай беспрецедентный для того времени. Лишь во времена А. А. Трояновского, являвшегося полпредов СССР в Японии в 1927-1933 гг., было возможно подобное, когда советский посол бывал личным гостем императора, а японские министры посещали посольство и задерживались дольше обычного. Было похоже, что события на советско-германском фронте все больше дают о себе знать и японская дипломатия ищет пути улучшения японо-советских отношений.
Но удивило нас и другое. Никто из приглашенных местных советских граждан не пришел на прием, чего никогда раньше не было. Уже после праздника мы узнали, что японские власти сделали так, что ни один местный советский гражданин не смог прийти в посольство на праздник своей страны: им отказали в приезде в Токио или запретили в дни 26-й годовщины Октября выходить на улицу.
Свободное копирование
