Первый год войны - 1

ПЕРВЫЙ ГОД ВОЙНЫ

Война на Тихом океане явилась составной частью второй мировой войны. Источником ее возникновения был международный империализм, усилившиеся противоречия между молодым японским хищником и старыми колониальными державами – США, Англией и Голландией. Империалистическая Япония, наиболее активно стремившаяся к переделу сфер влияния в Азии, выступила в качестве поджигателя войны на Тихом океане. Несмотря на высокую степень милитаризации и крупные успехи в первый период войны, Япония не выдержала испытаний и потерпела поражение. Это было обусловлено целым рядом причин, и прежде всего несправедливым характером самой войны.

Война на Тихом океане и в Азии значительно превосходила боевые действия на других театрах по своему географическому размаху и численности втянутого в нее населения. Уже в первую неделю она охватила огромные пространства от Аляски до Австралии и от Индии до Панамы. Более двух третей населения мира оказались вовлеченными в ее орбиту. Масштабы войны и ее бескомпромиссный характер предопределили особую напряженность боевых действий.

В последние годы за рубежом появилось много высказываний, будто Япония не была готова к «большой войне» и начала-де ее с ограниченными целями, в частности чтобы обезопасить себя от угрозы со стороны США, Англии и Советского Союза, разорвать кольцо военной и экономической блокады. Вздорность этих утверждений очевидна. На протяжении нескольких предвоенных десятилетий Япония постоянно проводила политику вооруженной экспансии. К началу войны она подготовила армию и флот, явно предназначенные не для обороны, а для агрессии. Когда начались боевые операции на Тихом океане, японский флот имел свыше 400 боевых кораблей, в том числе: линкоров – 10, авианосцев – 10, тяжелых и легких крейсеров – 40, эскадренных миноносцев – 110, подводных лодок – 70, вспомогательных судов – свыше 160 единиц. Общее водоизмещение военного флота составляло 1,5 млн. т, торгового флота – 6,4 млн. т. Кроме того, велась постройка еще около 90 военных кораблей общим тоннажем в 400 тыс. т.

Сухопутные силы Японии на 1 декабря 1941 г. насчитывали 130 дивизий и бригад общей численностью свыше 2,5 млн. человек. В боевой авиации имелось более 3 тыс. самолетов. Японские органы экономического планирования предусматривали расширение военного производства в случае затяжной войны[1].

Эти данные опровергают утверждения буржуазных историков об «оборонительной» миссии японского империализма во второй мировой войне.

Первые легкие победы вызвали в кругах военщины н непролетарского населения городов и деревень волну шовинистических настроений. Митинги и демонстрации не прекращались ни на один день. Организаторами наиболее крупных из них выступали видные деятели монархо-фашистской Ассоциации помощи трону, руководители ультранационалистических организаций молодежи, служащих, женщин. Неоднократно в парке Хибия с речами выступал тогдашний премьер и военный министр генерал Тодзио. Он призывал к сплочению нации и принесению жертв во имя победы и императора. Перед началом выступления и по окончании он на японский манер снимал фуражку и низко раскланивался перед слушавшей его аудиторией. Речь Тодзио неизменно заканчивалась возгласами «банзай» и исполнением гимна «Кими га ё».

Через несколько дней после начала войны на площади Ёёги состоялся военный парад, который принимал сам император. В качестве гостей были приглашены военные представители дружественных Японии стран (Германии, Италии, Испании, Венгрии, Румынии и др.). Советский военный атташе от приглашения отказался. Вот как описал этот парад один из иностранных гостей.

Когда войска были построены, из прилегающей к площади бамбуковой рощи на белом коне появился император в сопровождении маршала Сугияма и свиты генерал-адъютантов. Объехав строй войск, он под возгласы «банзай» молча приветствовал сомкнутые ряды пехоты, кавалерии, конных артиллеристов, водителей бронемашин. Затем подъехал к специально сооруженной трибуне, устланной коврами с императорской эмблемой, поднялся на верхний помост, а представители армии и флота выстроились слева и справа чуть ниже императора. Военные атташе дружественных стран прибыли на плац Еёги в парадной форме и на конях, выделенных из конюшни императорского двора. Под звуки церемониального марша, усиленно печатая шаг, проходили мимо императора верные ему войска, охрипшими голосами провозглашая: «Десять тысяч лет жизни» («банзай») «божественному императору» и «Великой Японии».

В те дни казалось, что победный военный угар охватил всю страну, отодвинув на задний план все другие события. Жизнь в Токио проходила под несмолкаемый грохот барабанов и фанфар. Успехи на фронтах были действительно значительными, так что японской пропаганде не составляло труда заразить население победными настроениями. О победах без конца трубили газеты и радио, о них говорили в парламенте, на митингах, в поездах и на улицах. Из уст в уста передавались сообщения о сражениях на Гавайях, Филиппинах и в Малайе, всюду слышались слова «блокада», «окружение», «потопление», доселе многим неизвестные географические названия, вроде Гуам, Рабаул, Лусон, Суматра и т. д.

Японец-зеленщик, доставлявший в посольство каждое утро капусту, лук и другую зелень, считал своим долгом прежде всего сообщить нашему повару Саше об успехах «доблестных» императорских войск и лишь после этого приступал к своим прямым обязанностям. Видя недоумевающий взгляд Саши, зеленщик доставал из-за пазухи газету и пальцем тыкал в микроскопические точки, стараясь доказать, что факт захвата мало кому известных островов в океане куда важнее вовремя приготовленного обеда. В конце концов повар выходил из себя и кричал ему: «Все понял, давай быстро, быстро!»

Было похоже, что японский обыватель, осатанев от нахлынувших на него патриотических чувств и сообщений о военных успехах, перестал мыслить категориями реального. Уже в первые недели войны всюду поговаривали о предстоящей высадке японских десантов на американском и австралийском побережьях, пелись подсчеты ожидаемых трофеев в случае капитуляции Англии и Америки.

Японские власти всячески заботились о том, чтобы победы Японии произвели возможно большее впечатление на нас, советских представителей. Использовались для этого различные формы. Выше уже упоминалось, что группа советских товарищей посещала школу японского языка для иностранцев. Так вот, после начала войны преподаватель устной речи Накамура свои уроки стал сводить главным образом к заучиванию географических названий, связанных с операциями японского флота. При этом он всякий раз приговаривал: «Дипломаты должны хорошо знать японскую транскрипцию географических названий, чтобы в сообщениях своим правительствам не смешивать Токио с Киото, а Калифорнию с Каледонией». Накамура разными способами добивался от нас признания японских побед, хотел выведать нашу оценку событий на фронтах.

Заведующий токийским отделением ТАСС К. П. Самойлов, находившийся в Японии с 1941 по 1948 г., рассказывал тогда, что японское правительственное информбюро чуть ли не каждый день приглашает всех японских и иностранных журналистов на пресс-конференции по поводу «блестящих» побед армии и флота. Телеграфные агентства Домэй цусин и Дзидзи пресс буквально завалили отделение ТАСС материалами о победах на Тихом океане. Японский телеграф в каждом посланном отделением сообщении в Москву обязательно добавляет от себя к слову «победа» эпитет «эпохальная». А вот материалы ТАСС японцы, не читая, бросают в мусорную корзину, иногда прямо в помещении отделения.