А потом приехал демобилизовавшийся из армии Саша Косожид, уже поменявший фамилию на Пушкин — со своими надеждами, с предложением пожениться. Мы стояли у наших ворот и беседовали, а мама нервничала и то и дело выскакивала во двор. Саша ничего не замечал, а я вела разговор так, чтобы не дать ему сказать о будущем, что он хотел, ради чего приехал, а исподволь сообщить о Юре, о своем окончательном выборе. Долго мне это не удавалось — найти подход и мягкие слова. Наконец, я решилась.
— Это твое окончательное решение? — вдруг осевшим, неузнаваемо глухим голосом спросил Саша.
— Да, — сказала я.
— Проводи меня до дороги, — обронил он.
Он вел свой ИЖ-49, а я шла рядом. Слова иссякли, говорить было не о чем. Я чувствовала его подавленность, растерянность, обиду и свою вину — писала ведь, словно подавала надежду. Значит, обманывала? И неважно, что письма были дружескими, сдержанными, все равно в них чувствовалось неподдельное тепло, замешанное на большом доверии и интересе друг к другу. Не знаю, бывает ли, что в юности люди определяются с судьбой, никогда никого не обидев. У меня так не получилось. Саша, мой многолетний друг, моя гордость и человек, на которого я ровнялась, вырабатывая волю, меньше всего заслуживал такого отношения — и в этом была моя боль, унять которую могло только время. Последние шаги плечом к плечу, последние вздохи — рядом.
— Дай мне руку, — сказал он, и я почему-то протянула левую.
Саша низко склонился, чтобы не выдать подступившей обиды или растроганности, и надолго припал к ней поцелуем. А потом уехал от меня навсегда.
В эти каникулы мы с Юрой не виделись, только переписывались, да и то реже обычного — Юра уставал на заводе и мог писать мне только после работы.
Скажу, что за все время, проведенное вместе с ним, а это в общей сложности уже около 50-ти лет, я так и не привыкла к тому, что он — мой муж. В каждый новый день, открывая глаза и видя его, я ликую, словно от неожиданной встречи со счастьем, и ощущаю прилив благодарности в душе. С Юрой мне повезло, как, надеюсь, ему повезло со мной. У нас, разных по темпераменту и нраву, общие ценности и идеалы, общий взгляд на жизнь, на общество, на события. Нам чужда борьба за лидерство. Было время, когда я много и тяжело работала, казалась себе главной семьи, добытчиком, охранителем кого-то хрупкого, нежного, неприспособленного — таким тогда мне виделся Юра. Меня это не утруждало, а радовало, и я не предъявляла претензий, а принимала все с терпением и пониманием.
Но пришел трудный для меня час, и я только крепче убедилась, что посвятила жизнь достойному человеку, который всегда был рядом, не подавляя меня, не препятствуя моему развитию и самоутверждению, и всегда оставался мужчиной.
Быть женой — это трудная наука и ответственная роль. Постижением их я обязана маме — ее беспримерный подвиг служения любимому человеку, скромность по отношению к себе и несгибаемость в отстаивании высокой нравственности стали для меня главным примером и сформировали основу моего характера.
Касаемо Юры, то до момента нашей встречи мы оба обладали иммунитетом к негативным отношениям, предосудительным с точки зрения морали. Думаю, таких людей, волевых, сознательно строящих свою жизнь, и тогда было не так уж много, поэтому мы попросту искали друг друга, ибо были самим провидением, природой вещей предназначены прожить вместе.
Жаль, что под конец жизни меня одолели болезни и я не могу для своего голубоглазого сокровища быть такой же помощницей, как в молодости. Меня примиряет с этим надежда, что все неурядицы я заберу на себя, а ему их останется меньше.
Свободное копирование
