Наконец, наступил великий для нас день официальной передачи нам дирижабля итальянцами. «№ 1» был официально окрещен именем «Норвегия». Я, разумеется, настоял на том, что дирижабль не только должен лететь под норвежским флагом, но также и носить имя моей родины. Итальянцы из этого события сделали буквально «древнеримское празднество». Томмессен принимал дирижабль. Итальянский флаг был спущен и поднят норвежский.
Без нашего ведома аэроклуб разрешил нанести на корпус дирижабля итальянские национальные цвета.
29 марта «Норвегия» поднялась и взяла курс на север.
Элсворт и я сейчас же возвратились в Осло по железной дороге. Никто из нас не интересовался нисколько чествованиями, которые, мы знали, должны были сопровождать «Норвегию» в ее полете из Рима на Свальбард. В лучшем случае это было бы только очень неприятным путешествием. Элсворт и я интересовались полетом в неизвестное, но нас мало привлекало увидеть Европу с воздуха, а также людские толпы в Англии, Германии и России. Кроме того, нам еще предстояло закончить важные приготовления в Норвегии, и поэтому мы поспешили туда. Впоследствии Нобиле заявил, что этот полет из Рима на Свальбард представлял несравненно больше опасности, нежели полет со Свальбарда на мыс Барроу. Нелепость такого утверждения поймут даже самые несведущие в воздухоплавании читатели. Прежде чем перейти к нам, «Норвегия» совершила сотни таких полетов над Европой. Она пролетела над Францией с опытным французским лоцманом на борту, перелетела Ла-Манш, Англию и Северное море с опытным английским лоцманом. Для Элсворта и меня участие в этом полете явилось бы напрасной тратой времени.
Но как ни безопасен был полет, Нобиле, однако, чуть не испортил все дело. Наряду с необходимыми иностранными лоцманами, которых в Риме взяли на борт для проводки «Норвегии» над чужими странами, Нобиле пригласил большое число газетных репортеров и других гостей, пожелавших участвовать в злободневном полете. Это, во-первых, причинило большие неудобства для всех на борту.
Вторым результатом явился совершенно неоправданный недостаток в снаряжении норвежских участников экспедиции: Рисер-Ларсена, Омдаля и других моих ребят. Мой старинный друг доктор Адам в Берлине заказал всем участникам костюмы летчиков по мерке. Эти костюмы были блестяще выполнены в расчете на холодную погоду на севере. Они были чрезвычайно легки и в то же время очень теплы. Доктор Адам заблаговременно отослал эти костюмы в Рим, чтобы они поспели к отлету «Норвегии». Костюмы были вовремя доставлены на место в совершенно готовом виде. Однако в последнюю минуту Нобиле заявил, что их нельзя брать с собой, так как они слишком много весят. Поэтому Рисер-Ларсену и остальным норвежцам пришлось лететь из Рима на Свальбард в своих обыкновенных костюмах. Итальянцы же, наоборот, при отлете «Норвегии» появились на арене в прекрасных меховых куртках и снабженные всевозможной удобной одеждой. Во время своего полета норвежцы сильно пострадали от холода. Даже Рисер-Ларсен, этот закаленный и привыкший к северному климату богатырь, явился в Свальбард, стуча зубами от холода. Все это свидетельствует о грубом невнимании со стороны Нобиле. Не было никаких уважительных причин не разрешать норвежцам взять с собой свои костюмы. Сам Нобиле и все его итальянцы были прекрасно обмундированы. Я знаю наверно, что костюмы всех норвежцев, вместе взятые, весили меньше, чем один человек. Нобиле взял на борт несколько лишних пассажиров, из которых он легко мог оставить любого без всякого ущерба. Этот случай совершенно соответствует обращению Нобиле с Рисер-Ларсеном и остальными норвежцами во время пробных полетов в Италии. Я никогда в жизни не встречал подобного высокомерия и эгоизма. Я еще приведу ниже некоторые эпизоды в том же роде.
Свободное копирование
