Следующей нашей заботой было запастись свежим мясом. Разбившись на группы по два человека, мы принялись охотиться за оленями, и вскоре у нас накопилась сотня оленьих туш.
Однажды я стоял с двумя из моих товарищей на палубе, как вдруг один из них воскликнул «Олень!» – и указал на маленькое черное пятнышко, видневшееся на гребне одного из холмов. Второй, обладавший великолепным зрением, внимательно всмотревшись в указанном направлении, возразил: «Олень этот ходит на двух ногах». При ближайшем рассмотрении действительно оказалось, что то был не олень, а эскимос. Еще несколько «двуногих оленей» присоединились к первому, и наконец, на горизонте появилось пять силуэтов. Они гурьбой направились к нам. Я послал обоих товарищей взять винтовки, после чего мы все втроем пошли навстречу гостям, я во главе, а за мною моя маленькая «армия» из двух человек. Когда эскимосы приблизились, мы увидели, что они вооружены луками и стрелами.
Дело принимало неприятный оборот. Мы не могли знать, питают ли они дружеские, или враждебные намерения. Во всяком случае вид у них был воинственный, но нам ничего другого не оставалось, как только встретиться с ними лицом к лицу. Оба отряда подошли друг к другу на расстояние около пятнадцати шагов, после чего остановились. Я обернулся к моему войску и приказал ему демонстративно бросить ружья на землю. Затем я повернулся лицом к эскимосам. Увидав такой миролюбивый поступок, их предводитель последовал нашему примеру и, обернувшись к своим спутникам, отдал им какое-то приказание. Они бросили наземь луки и стрелы. Безоружный, я подошел к ним, а предводитель эскимосов в свою очередь шагнул ко мне навстречу.
Поразительно, как прекрасно могут понять друг друга два человека, говорящие на разных языках и живущие в совершенно различных жизненных условиях. Мимика, утвердительный или отрицательный кивок головы, жестикуляция или интонация устанавливают взаимное понимание с удивительной точностью. Этими приемами мне быстро удалось убедить предводителя эскимосов, что я хочу стать его другом, и он разделил мое желание. У нас быстро установились самые лучшие отношения, и я пригласил эскимосов на корабль.
То был, наверно, потрясающий момент в жизни этих бедных туземцев. Никому из них еще не приходилось лицезреть белого человека, хотя в преданиях их племени сохранился рассказ о белых людях. Семьдесят два года тому назад их деды встретили почти на этом же самом месте Джемса Кларка Росса [[1]]. Их поразил вид англичан, а предметы их удивительного снаряжения произвели на них огромное впечатление. Эскимосу, отроду не видавшему инструмента или оружия из металла и никогда не державшему в руках даже самого ничтожного деревянного предмета (в этих местах плавник совершенно отсутствует), ножи, топоры, ружья и сани белого человека должны были показаться настоящим чудом. После краткого пребывания в этих местах Росс и его спутники снова ушли в море, и с тех пор эскимосы ни разу не видели других белых, но появление этих чудесных белых людей послужило, конечно, неисчерпаемым материалом для сказаний, передаваемых из рода в род в течение долгих вечеров. Поэтому наше появление произвело на них, вероятно, еще более сильное впечатление, так как им казалось, что они в качестве избранных присутствуют при повторении чуда.
Мы приветствовали их на нашем корабле, показали им сокровища нашего снаряжения и проявили к ним чрезвычайное внимание. Они просили разрешения перекочевать сюда всем племенем и поселиться около нас. Мы дали свое согласие, и вскоре вокруг нашей зимовки выросло пятьдесят эскимосских хижин.
Всего пришло до двухсот человек – мужчин, женщин и детей.
Тут было от чего радостно забиться сердцу антрополога и этнографа. На такую удачу мы как раз и надеялись, когда снаряжали экспедицию, и поэтому захватили с собою множество подходящих предметов для меновой торговли. Я принялся набирать полную коллекцию экспонатов для музеев с целью всестороннего показа быта эскимосов. Вскоре я уже обладал несколькими такими полностью представленными коллекциями, которые в настоящее время хранятся в норвежских музеях. Я достал образцы буквально всех предметов эскимосского обихода, начиная с одежды обоих полов и кончая образцами утвари, служащей для приготовления пищи и для охоты. При собирании этих коллекций возникали самые удивительные торговые сделки. Так, например, я получил за пустую жестянку два полных комплекта женской одежды. Меня поразили художественный вкус и искусство, с каким была выполнена эта одежда. Эскимосские женщины в совершенстве умеют вырезать белые и черные места из оленьих шкур и сшивать их красивыми полосками, составляя из них оригинальные узоры. Также и бусы, которые они нанизывают из зубов и кусочков сушеной оленьей кости, свидетельствуют об их вкусе и ловкости.
С большим интересом знакомился я и с различными предметами обихода этого народа. Их уменье вынимать, растягивать и выгибать кости только что убитых животных, придавая им желаемые размеры и формы, и затем делать из них острия для копий, различные иглы для шитья и другие полезные предметы казалось мне разительным примером человеческой изобретательности.
Другою сделкою был обмен большой стальной иглы на четыре прекраснейшие песцовые шкурки, какие мне приходилось когда-либо видеть в моих полярных странствованиях. Может показаться, что некоторые из этих сделок были с нашей стороны не совсем безупречны, но в действительности это не так. Эскимосы только меняли свои излишки на предметы нашего снаряжения, представлявшие в их условиях цену, равную тому, что они нам давали. Хороший охотничий нож из шведской стали вполне может иметь для эскимоса ценность гораздо бльшую, чем дюжина роскошнейших шкурок, ненужных ему в данный момент, которые он легко может добыть себе снова.
Таким образом, в течение двух лет, проведенных нами в соседстве с их лагерем, они получили все, что им было нужно из наших вещей, а мы сделались обладателями полной коллекции их изделий. Это блестящий пример торговли, одинаково выгодной для обеих сторон.
Когда эскимосы расположились лагерем около нас, я очутился в положении, которое должен учесть каждый начальник экспедиции, когда происходит общение белых с туземцами. Всем первобытным людям белый человек всегда кажется подобным некоему божеству. Его смертоносное таинственное оружие, средства, при помощи которых он в любую минуту может разводить огонь и зажигать свет, его богатое снаряжение и разнообразие пищевых продуктов представляются эскимосам чем-то исходящим от божества. Этот суеверный страх является лучшим защитником исследователя. Как доказал мой пример, пока этот страх существует, человек с шестью товарищами может чувствовать себя в полной безопасности среди двухсот эскимосов.
Однако имеется одно обстоятельство, которое с неминуемой верностью способно развенчать эту власть. Белый может выказывать жестокость по отношению к туземцам и все же сохранять их уважение, ибо грубая сила является в их глазах высшим качеством. Но с того момента, когда белый человек отдается во власть низменных инстинктов и разрешает себе вольности с туземными женщинами, он тотчас же опускается до уровня обыкновенного смертного и передает себя в их руки. Поэтому я с самого начала имел серьезный разговор с моими товарищами и предупредил их, чтобы они не поддавались искушениям подобного рода.
Уезжая, мы отдали эскимосам многое из уже ненужных нам вещей. Самым драгоценным подарком явились для них доски, из которых были построены у нас дом и обсерватории. У них не имелось ни одной деревянной щепочки, и этот дар представлял для них богатый запас строительного материала для нарт, древков копий и других необходимых предметов.
Научный материал, привезенный нами на родину, отличался необычайным обилием. Наши магнитные наблюдения были так обширны и полны, что ученым, которым мы передали их по возвращении в 1906 году, понадобилось около двадцати лет, чтобы их обработать, и лишь в прошлом году они закончили вычисления, построенные на наших данных. Никогда еще наука не получала ничего даже отдаленно схожего по совершенству с этими обстоятельнейшими наблюдениями явлений магнетизма у Северного полюса.
Свободное копирование
