Москва купеческая - 19

Я много говорил о том, как вступали в купечест­во, как становились торговцами или промышленника­ми. Нужно сказать и о том, как из него уходили. И это бывало. Выход из купечества был уходом в дворянст­во. Об этом всегда в Москве много говорили, и мне­ния, надо сказать, были разные.

Было два способа перехода в дворянство. Иног­да — это бывало сравнительно редко — тот или иной коммерческий деятель, а иногда и вся его семья, Имен­ным Высочайшим указом возводились в «потомствен­ное Российской Империи дворянское достоинство».

Одним из последних примеров «облагорожения» ста­рых купеческих фамилий было возведение (в 1912 го­ду) главного владельца и руководителя всемирно из­вестной Прохоровской Трехгорной мануфактуры, Ни­колая Ивановича Прохорова со всей его семьей в дво­рянское достоинство.

Другим примером, но который имел место на мно­го лет раньше, было возведение в дворянское звание известнейшего русского строителя железной дороги, Петра Ионовича Губонина. Правда, он впоследствии  получил чин тайного советника, т. е. все равно, был бы, как бы теперь сказали, «анноблирован», но его дворянство было жалованное. Особенностью такового пожалования было то, что такого рода дворян дворянское общество признавало и обычно принимало в свой состав. Так было и с Прохоровыми. Хорошо помню, как много говорили о том, что Ник. Ив. Прохоров, в дво­рянском мундире с красным воротником, принимал участие в выборе последнего губернского предводите­ля, после ухода А. Д. Самарина, назначенного обер-прокурором Святейшего Синода.

Другим путем ухода в дворянство было чинопро­изводство. По русской «табели о рангах», в граждан­ской службе 4-ый класс, а в военной 6-ой, давали по­томственное дворянство. Относительно военной служ­бы, где потомственного дворянина делал чин полков­ника, я не могу припомнить ни одного примера, но возможно, что были и таковые. Что же касается граж­данских генералов, действительных статских советни­ков, то этих последних было немало, — как говорили «пруд пруди». И здесь имелось два варианта: можно было получить чин действительного статского совет­ника в виде награды, за особые оказанные услуги, Вы­сочайшим Приказом. Таких примеров много. Самым элегантным считалось получить генеральский чин, по­жертвовав свои коллекции, или музей, Академии Наук. На моей памяти таким путем стал генералом П. И. Щукин, а также А. А. Титов и Ал. Ал. Бахрушин.

Но существовал и другой способ: до генеральско­го чина можно было дослужиться. Нужно было толь­ко «попасть» на государственную службу, а там все шло само собою. И в этой служебной рутине не было разницы ни между купцами, ни между разночинцами, ни между лицами духовного звания.

Русская «табель о рангах» представляла собой нечто совершенно осо­бое, примеров чему в других странах не было. Чинов­ничество было, действительно, чем-то особым, но оно управляло Россией. Однако, оно отнюдь не отожест­влялось ни с высшей дворянской знатью, ни с при­дворным царским окружением. И русская история не­давнего прошлого знает примеры крупных бюрократов, пришедших к власти из разных слоев русского общества, в том числе и из купечества.

    Это были чиновники, которые родились в купечестве, но потом совсем от него отошли, уйдя целиком на государственную службу, чиновники, которые не прочь были получить генеральство, а следовательно и дворянство, оставаясь все-таки при своих делах и сидя у себя в амбаре. Препятствий к этому, с сослов­ной точки зрения, не было, так как для участия в про­мышленном или торговом деле, благодаря акционер­ной форме предприятий, не нужно было принадлежать к купеческому сословию.

Пресловутая «Табель о рангах» открывала широ­кие возможности для государственной службы. Много было почетных мировых судей, — это была служба по министерству юстиции. Попечители и устроители учи­лищ «служили» либо по министерству народного про­свещения, либо торговли и промышленности. Город­ским деятелям открывалась дорога по министерству внутренних дел и, наконец, для «благотворителей» бы­вала доступной, и самой легкой служба по ведомству учреждениями Императрицы Марии. По «благотвори­тельных», как говорили, «бирюзовых» генералов — не любили.

Любопытно привести, как справку, один из отзы­вов об уходе в дворянство, который, несомненно, от­ражает настроение своей эпохи. Это отзыв Кокорева. Вот что он пишет:

«Не подлежит никакому сомнению верность всем известного определения, что подъем про­мышленности составляет главное условие народ­ного благоденствия и силы государства. У нас этот подъем не только не заметен, но даже на­оборот, видны доказательства движения назад, явно выражающиеся в упадке производительных сил. Причиной этому особая болезнь некоторых лиц коммерческого сословия, поддерживаемая, к несчастью, так сказать поблажаемая в смысле удовлетворения болезненных желаний. Эта болезнь — чинобесие.

По общему мнению всех истинных патриотов и здравомыслящих людей, дезертирство из ком­мерческого сословия в другие сословия должно быть прекращено. Если бы стремление к перехо­ду из купеческого сословия в чиновничество охватило собою наш фабричный округ в губер­ниях Московской и Владимирской, тогда бы Иваново-Вознесенск, Шуя и все Кинешмские и дру­гие фабрики изобразили бы из себя, через не­сколько десятков лет, совершенные развалины.

Сыновья действительных статских советников нашли бы унизительным для себя сидеть в конторе или амбаре, где продаются фабричные товары.»

В этом отзыве есть, конечно, очень много верного, но, как это часто бывает, у Кокорева краски сильно сгущены. «Чинобесие», конечно, было, но не было эпи­демией. В конце концов, в дворянство ушло не так уж много купеческих семей. Да и то, в отношении ушедших нужно иметь в виду то, что многие семьи пе­реставали заниматься промышленной и торговой дея­тельностью и без того, чтобы непременно уйти в дво­рянство. Может быть, трудно найти объяснение тому обстоятельству, что среди московского купечества бы­ло очень мало фамилий, которые насчитывали бы бо­лее ста лет существования, но это факт.

Редко в каком деле было три или четыре поколения. Или выходили из дела, или сходили на нет. Во всяком случае, было очень немного таких, которые из года в год, из поко­ления в поколение, с равной силой и значением сохра­няли бы свое место в народно-хозяйственной жизни — и в производстве, и в профессиональных представи­тельствах.