По рекомендации Шрёэра в 1882 году я был приглашен Йозефом Кюршнером принять участие в издании естественнонаучных трудов Гете с введением и комментариями, включенных в задуманную им серию "Немецкая национальная литература". Первый из редактируемых мной томов должен был содержать предисловие Шрёэра, который взял на себя издание драм Гете. В предисловии он говорил о месте Гете как поэта и мыслителя в Современной духовной жизни. В мировоззрении, которое принесла с собой следующая после Гете естественнонаучная эпоха, Шрёэр видел как бы падение с той духовной высоты, на которой находился Гете. В этом предисловии исчерпывающим образом была охарактеризована задача, выпавшая на мою долю в связи с изданием естественнонаучных трудов Гете.
Для меня эта задача заключалась в следующем: с одной стороны, нужно было представить проблемы естествознания, с другой, — все гетевское мировоззрение. С этой работой я должен был предстать перед общественностью, и это вынуждало меня довести до известной степени завершенности все то, что было выработано мной до сих пор как мировоззрение.
До этого времени мне приходилось выступать в роли писателя лишь в немногих газетных статьях. Мне было нелегко излагать то, что жило в моей душе, таким образом, чтобы я считал это достойным опубликования. Во мне всегда жило чувство, что внутренне проработанное мной приобретает какой-то жалкий вид, когда я пытаюсь довести его до готового к печати изложения. Все писательские попытки становились поэтому для меня постоянным источником внутреннего недовольства.
Образ мышления, господствовавший в естествознании с того времени, как началось его сильное влияние на цивилизацию XIX столетия, казался мне непригодным для понимания того, к чему стремился Гете в природо-познании и чего он в значительной степени достиг.
В Гете я видел личность, которая ставила человека в особое, сообразное с духовным отношение к миру и благодаря этому была в состоянии вернуть природопознание на присущее ему место в общей сфере человеческого творчества. Образ мышления, присущий нашему времени, казался мне пригодным лишь для развития идей о неживой природе. Он был неспособен познавательно приблизиться к живой природе. Чтобы достичь идей, которые могли бы способствовать познанию органического, говорил я себе, необходимо сначала оживить понятия, пригодные для неорганической природы. Ибо они представлялись мне мертвыми и поэтому были способны лишь на то, чтобы постигать неживое.
В пояснениях к гетевскому воззрению на природу я пытался показать, как идеи оживали в Духе Гете, как они обретали форму, становясь идее-образами.
О чем в частности размышлял Гете и что он разработал в той или иной области природопознания, не имело, на мой взгляд, столь важного значения в сравнении с центральным открытием, которое следует приписать ему. Это последнее заключается в том, что он нашел, как следует мыслить органическое, чтобы познавательно приблизиться к нему.
Я считал, что механика удовлетворяет потребность в познании в силу того, что она рациональным образом создает в человеческом уме понятия, которые затем осуществляются в чувственном опыте в области неорганического. Гете предстал предо мной как основатель органики, которая подобным же образом относится к живому. Останавливаясь при обозрении новейшей истории духовной жизни человечества на Галилее, я не мог не заметить, что, разработав понятия для неорганического, он придал новейшему естествознанию его облик. То, что он сделал для неорганического, Гете стремился сделать для органического. Гете стал для меня Галилеем органики.
Свободное копирование
