Пружина, взводившаяся все туже и туже, была, наконец, спущена, и удар превзошел самые худшие ожидания. 13 января 1953 года была обнародована «Хроника ТАСС», в которой врачи с еврейскими фамилиями Коган, Фельдман, Гринштейн были названы убийцами, отравителями, шпионами, продавшимися американской и английской разведке. Чтобы ни у кого не оставалось сомнений в нацеленности удара, была названа еврейская буржуазно-националистическая организация «Джойнт», направлявшая преступную деятельность участников террористической группы профессоров. Директивы об истреблении руководящих кадров СССР поступали через погибшего несколько лет назад народного артиста Соломона Михоэлса, названного в сообщении «известным еврейским буржуазным националистом».
Быть евреем стало смертельно опасно. Люди, в памяти которых еще сохранился звериный рев погромщиков «Бей жидов, спасай Россию», получили благословение Сталина на проявление разнузданных антисемитских страстей. Власть предлагала списать на евреев всё: и убогость одежды, и тесноту коммуналок, и скудость питания, и постылую духовную несвободу, и закоренелые пороки общества – блат, хамство, халтуру.
Меня разыскал приехавший зачем-то в Ленинград мой дядя Семен, с которым я встречался лишь однажды лет семь назад. Несмотря на столь слабые наши родственные связи, он счел необходимым встретиться со мной. Дядя находился в крайне взволнованном состоянии, чувствовалось, что он не просто глубоко переживает происходящее, но предвидит что-то такое ужасное, о чем я, молодой человек неполных девятнадцати лет, воспитанный в духе полного принятия канонов сталинской эпохи, не мог и подозревать, даже несмотря на уже появившиеся у меня серьезные сомнения. Дядя вел себя так, как будто бы боялся слежки, и когда мы пошли с ним к каким-то его знакомым, жившим в самом центре Ленинграда, он вел меня через проходные дворы, то и дело оглядываясь.
От посещения дядиных знакомых у меня сохранились довольно смутные воспоминания. Помнится, что мы были в большой, но запущенной квартире, что дядя о чем-то разговаривал с женщиной, одетой кое-как, по-домашнему. Как ни напрягаю память, больше ничего припомнить не могу.
Только спустя много лет я стал догадываться, невольным свидетелем чего я, возможно, оказался.
Дядя мой, Семен Михайлович Баталин, еще с начала 30-х был заметным советским и хозяйственным деятелем на Урале. Еще до начала войны он стал заместителем директора Челябинского тракторного завода по снабжению. Когда же на Урал была эвакуирована часть ленинградского Кировского завода и на основе ее и Челябинского завода был создан знаменитый Танкоград, Семен Михайлович стал заместителем Зальцмана.
Исаак Моисеевич Зальцман, безусловно, один из самых известных руководителей советской оборонной промышленности, и его вклад в победу над гитлеровской Германией невозможно переоценить. Он знаменит настолько, что о нем при жизни складывали легенды. В свои 32 года. Зальцман был назначен директором ключевого оборонного предприятия страны – Кировского завода, - факт. А в сентябре сорок первого, когда немцы без биноклей разглядывали иглу Петропавловки и купол Исаакия и было совсем не до наград, Зальцман получил звание Героя социалистического труда. Организовав эвакуацию оборудования Кировского завода на Урал, он в считанные дни форсировал выпуск танков на нижнетагильской «вагонке» и в Челябинске, прибавив к должности директора обязанности заместителя наркома танковой промышленности. С июля 1942 года по июнь 1943-го Зальцман – нарком танковой промышленности СССР, и до 1949-го снова директор Кировского завода в Челябинске.
Именно Зальцман организовал бесперебойный выпуск лучших танков Второй мировой войны – Т-34 и КВ в количестве, намного превзошедшем выпуск танков в гитлеровской Германии. Мастер нестандартных инженерно-организационных решений, он был знаменит и твердой опорой на рабочие коллективы, умением мобилизовать людей на преодоление любых трудностей, совершая невозможное – для фронта, для победы. Рассказывали, что Зальцман мог прислать в цех ведро водки для поддержания сил людей, сутками не оставлявших рабочие места. Уже много лет спустя человек, казалось бы, далекий от производства, футбольный тренер Геннадий Цыгуров, писал: «Такого человека, скажу я вам, хоть раз увидишь, никогда не забудешь».
А в 1949-м, когда война осталась позади, Исаака Зальцмана, лауреата Сталинской премии, депутата Верховного Совета СССР, генерал-майора инженерно-танковой службы, награжденного тремя орденами Ленина, орденом Суворова I степени, орденом Кутузова II степени, двумя орденами Трудового Красного Знамени, орденом Красной Звезды, вызвав в комиссию ЦК ВКП(б), исключили из партии и уволили с работы. Всё ему припомнили: и ведро водки, и близкое знакомство с фигурантами «ленинградского дела», оговорить которых он отказался, и личный самолет, на котором, говорят, его жена летала из Челябинска на премьеры в московских театрах.
Сталин спросил Шкирятова, председателя комитета партийного контроля, пришедшего к нему с предложениями о дальнейшей судьбе Зальцмана: «А кем Зальцман начинал?» «Мастером на заводе», - ответил Шкирятов. «Ну так и пошлите его на эту работу».
Вместе с Зальцманом были исключены из партии и уволены его ближайшие помощники, в том числе и дядя Семен – все, как один, евреи.
Так не к жене ли Зальцмана мы ходили с дядюшкой? А, может быть, там был и сам Исаак Моисеевич – ведь как раз в это время директор завода в Муроме счел нужным избавиться от мастера в генеральском звании, и Зальцман пытался устроиться хоть куда-нибудь?
Свободное копирование
