Недалеко от нашего дома стоял на некотором отшибе домик с огородом. Жила там, мало с кем общаясь, семья с двумя дочками. Однажды моя ровесница пригласила меня к себе, показала старые фотографии. На одной из них я увидел усатого городового с шашкой. Оказывается, это был ее дедушка. В это время в комнату вошла мать. Она выхватила из рук альбом и резко выпроводила меня из дома. А потом девочка рассказала по секрету, что вечером ее крепко побили. Мать кричала: «Ты что! Хочешь, чтобы и нас посадили так, как его отца?». И категорически запретила дочери дружить со мной... Было нам тогда по десять лет. А страх жил в каждом доме...
Надо же было такому случиться, что именно в этой семье внук стал одним из первых советских диссидентов! «Где истоки?» – спрашивала меня растерянная мать. «В нашем детстве», – с чистым сердцем ответил я.
(Здесь необходимо уточнить: на фотографии, оказывается, был, действительно, дедушка, но был он не городовым, а музыкантом гарнизонного оркестра. Об этом я узнал недавно от той самой внучки).
Юля Беркович! Теперь ты врач, давненько на пенсии. Моя мама шутила, что врачебные наклонности проявились у тебя очень рано. Тебе было около четырех лет, а мне – четыре месяца, когда ты взяла вилку и хотела поковырять мне глазки: решила узнать, почему они не открываются, как у твоей новой куклы. А я просто спал... Потом, уже в школе, ты коршуном налетела на двух великовозрастных балбесов, пытавшихся отобрать у меня перочинный ножик. Я помню, как старшие девочки обсуждали, можно ли с тобой дружить: «Ведь у нее отец – враг народа!».
Тихий и улыбчивый Володя Белов! Ты и в детстве чурался шумных ребячьих забав, и в институте не манила тебя комсомольская романтика. Окончил факультет иностранных языков, но было у тебя увлечение – шахматы. И стал ты тренером, учишь детей древней и мудрой игре.
Лерочка и Леня Склокины! Вы поселились в нашем доме в конце войны. Трудно же было вашей маме, замечательной школьной учительнице литературы Изабелле Семеновне Гурвич поднимать вас без отца, отсидевшего по ежовской формуле «15+5» (пятнадцать лет лагерей без права переписки и потом еще пять лет поражения в правах, т.е. ссылки). Красный командир подписал свои «признания» под «честное слово» следователей, что не арестуют жену. С папой Леня познакомился только уже студентом. Перед тобой, Леня, я «виноват» в том, что «заразил двумя болезнями» на всю жизнь: любовью к химии и спорту. Ты свидетель моих первых шагов в учительство: как говорится, на твоей бороде я учился бриться... Теперь ты проектируешь и строишь свои химические производства по всему миру. А я, слушая твои рассказы, вспоминаю слова моего учителя в науке профессора Балезина: «Учитель! Воспитай ученика, чтобы было у кого учиться».
С тобой, Лерочка, мы вместе бегали и в школу, и в институт, и на танцы. Молва много раз обещала нас поженить, но мы на всю жизнь остались просто добрыми друзьями, доверявшими друг другу свои тайны. Стала ты прекрасным учителем математики, а какой прекрасной матерью и бабушкой, знает лучше других твоя семья.
Леня Максимов! Скоро исполнится нашей дружбе шестьдесят лет. Со школьной скамьи ты отличался блестящими способностями и удивительным трудолюбием. Все это оттенялось личной скромностью, целеустремленностью. А еще отличала тебя от сверстников критичность мышления: ты всегда умел взглянуть на окружающий мир хоть немного, но иначе, чем мы... Именно за это тебя уважали и ребята, и учителя. А я люблю за верность нашей дружбе! Стал ты инженером-машиностроителем, ученым, наконец, лауреатом. Объездил полмира, а в Вологду тянет по-прежнему.
Свободное копирование
