А между тем - уже август, последний месяц нашего первого лета в Чаде. За то, что я беру информацию по метеоданным у африканца - я учу его водить машину, он очень доволен. А что поделать - долг платежом красен.
Я планировал поездку в Омаджер. Необходимо отвезти медикаменты, познакомиться с фельдшерами, диспансером. Поездка запланирована на пятое августа.
В 7.00 часов утра выезжаем из Ати. Утро прохладное. Машина битком набита, беру мальчика после операции (вскрытие мочевого пузыря и удаление двух камней) с матерью, четырех гардов с винтовками, трех попутчиков, груз, Абдурасуля - и в путь. В кабине тесно, но что делать. Едем через Джеду, дорога местами очень плохая – вода. Но машина демонстрирует свои хорошие качества. Вот и Джеда. Захожу к субпрефекту Амаду Сануси. Высокий молодой африканец. Он угостил меня сиропом с фильтрованной водой и сообщил, что в префектуре Бата полно бандитов. Все время на чеку, автоматы, гранаты в боевой готовности, и всего лишь четыре защитника гарда. Силы очень маленькие. И вот уже 20 день нет подкрепления. Он мне советует возвращаться из Омаджера лучше на следующий день. Пообедали и продолжили путь. Дорога опять через саванну. Этот путь я уже проделывал три месяца тому назад и дивлюсь переменам: голый прежде песок, бывший здесь, да голые редкие деревья покрылись зеленью. Сплошной нежный зеленый ковер. Он наползает везде до следов бывшей дороги. Еле заметны две колеи в песке. Дорога стоит в воде, заросла травой, а глина сухая вокруг, на ней не растет ничего. Много скота. Масса коров, овец гуляют по этим лугам с сочной травой. Встречаются газели - то одна, то 4-5, с интересом разглядывающие машину. Стоит остановиться, как стремглав бросаются наутек. Вот и первая деревня Урел. Большой хутор, с разрушенным храмом и школой, и есть ферма, загон для вакцинации коров. Здесь мы оставляем мальчика после операции, желаем ему всех благ, прощаемся за руку. Он ласково лопочет: «Афе, афе, катир, катир, мерси!», и мы отправляемся в путь.
Кундляр – второй хутор. Кругом поля с подымающимся милеем (просом), напоминающим маис (нашу кукурузу). Африканцы с длинными цапками на шестах полют сорняки, подрезая их корни, которые после высыхают на солнце. Иногда встречаются одинокие путешественники, обязательно с пиками. Отъехав километров 20 от Кундляра, наша машина в одном месте стала проваливатся, как в трясину. Быстро выгрузив все вещи, мы общими усилиями вытащили ее из опасного места. Остается 60 км пути до Омаджера. Я делаю снимок за снимком. Столько вокруг нового, все такое интересное. Не доезжая 10 км до Омаджера, мы встречаем большой камьон (машину), застрявший по уши в грязи. Африканцы гребут руками грязь из под колес чтобы вытащить машишу. Да, штука противная. Никому не хочется сидеть в саванне ночью. Мы помогаем им и едем дальше.
Вот уже замелькали домишки, знакомые Абдурасулю. Мы въехали в Омаджер. Люди подбегают, здороваются. Ох, что это!? Бата (река) - полная воды! Бетонный мост, пересекающий ее, весь скрылся под водой. От этого образовался гигантский перекат, по которому переходят люди. А как же мы? Тоже ногами? Как все - так и я. Снимаю ботинки, закатываю повыше шорты и шагаю в воду. Вода мутная, пенится вместе с травой, грязью, течение сильное. Приходится ставить ноги против течения. Бата широкая в этом месте, метров 80 шириной. Вот где вспоминаю возможности заболеть бильгарциозом, то есть паразитами, которые внедряются в обнаженную кожу конечностей. На середине реки течение очень сильное, продвигаемся с трудом, но всеже переходим на другой берег. Абдурасуль остается на том берегу следить за машиной. Ему необходимо осмотреть и заправить машину, заменить масло. Уже узнав, что приехал врач из Ати, пришла машина с главным фельдшером, который встретил нас, представившись, разместив гардов. Фельдшер повез меня в больницу. Надо сказать что вид госпиталя снаружи в тысячу раз лучше, чем в Ати, а внутри и того лучше. Чистые, аккуратные, белоснежные корпуса, палатки по шесть коек с матрасами, простынями, одеялами, мустикенами. Имеется операционный стол, инструменты, но нет автоклава. Есть рентген аппарат, но нет специалиста, умеющего на нем работать. Всего в госпитале работают шесть фельдшеров. Больных сейчас мало, но я собираюсь осмотреть всех и оказать необходимую врачебную помощь.
Аптечный склад у них практически пуст. Я привез антибиотики и множество разнообразных медикаментов. Мне предоставили для работы необходимые инструменты и резиновые хирургические перчатки. После работы фельдшер повел меня к дому «де пассанс» (для приезжих), где я должен был ночевать. Маленький домишко с террасой выглядел вполне прилично. Я познакомился с начальником жандармерии (французом), который тоже ночует здесь. Отельер, который приставлен ухаживать за этим домом, дал мне ключ от одной из трех комнат. Грязь, затхлость. Видимо, редко здесь останавливаются путешественники. Казарменная железная полуторная кровать на деревянных ножках-подпорках, которая держится уже еле-еле, занимает почти половину комнаты. Единственное окно комнаты закрыто на два замка. Я потребовал немедленно его открыть, так как затхлый запах помещения делал невозможным нахождение там. В комнату ворвался свежий воздух улицы и открылся вид на реку Бату. Сначала идет тропинка к колодцу, где веселые молодые полногрудые африканки набирают воду, ставят кувшины на голову и «плывут», покачивая бедрами, поддерживая равновесие. Проходят мимо окна, улыбаясь, умудряясь как-то боком смотреть, проходя, чтобы собой привлечь внимание приезжего.
Затем идет широкая песчаная коса, напоминающая огромный пляж. Золотистый песок, мелкий, чистый, без единой примеси, постепенно входит в воды Баты, которая вот уже как четыре дня несет свои мутные воды дальше по территории Африки. В этот 1967 год река Бата стала водоносной 2 августа.
Кроме этой основной комнатки, есть еще одно ответвление – душевая, площадью не больше одного квадратного метра. Здесь умывальник, душ, решетчатое окно не закрывается. Дверь выходит в коридор, в котором видны еще две комнаты. Принесли матрасы. Есть также батат (посуда), куски мыла, стаканы, вилки, ложки, кастрюли. Матрас укладывают на кровать, ни простыней, ни подушки, ни наволочки. Как только отельер покинул меня, я стал рассматривать комнату. Потолок из обыкновенных бревен, на которых сверху соломенные маты, стены оштукатурены и покрашены белилами и какой-то серо-зеленой краской. Пол цементированный, грязный. На стены смотрю и вижу клопов. Дааа, предстоит ночь в кошмарах. Эти кровопийцы не дадут мне спать. Буду фотографировать. Беру фотоаппарат и направляюсь к супрефекту. Роскошная белоснежная вилла, обнесенная высоким глухим забором и воротами, подсобное здание, которое располагается напротив, во дворе - цветник, круглые крупные цветы, нежный цветочный запах. Вхожу. Меня встречает префект, услужливый. Мы уже знакомились с ним в Ати, виделись в Монго. Он угощает меня виски, пивом, сиропом, беспокоится, что я голодный. Хоть у меня и сосет в желудке, но я говорю, что сыт. Беседуем, он приглашает меня к семи вечера на ужин. Соглашаюсь, но что делать до семи, еще только три часа?
Иду осматривать Омаджер. Встретилось много хороших вилл, автостанция, ремонтные мастерские, большой рынок и домики жителей. Я заглядывал во дворы, здороваясь с жителями, некоторые детки проявляли любопытство, некоторые пугались, а некоторые смеялись. Вышел на Бату, полную воды, фотографировал реку. Видел купащихся детей, а вот девушки стыдливо залезали в воду, и мне было неудобно разглядыать их. Сфотографировал несколько раз детвору, которая бегала вокруг. Затем сфотографировал кладбище и вернулся домой. По пути встретил фельдшера, у которого спросил, нельзя ли приобрести обезьянку? Мы с Танюшей давно хотели иметь дома такого питомца. Он обещал найти. Пришел я домой, завалился на грязный матрац, так как сил в ногах больше не было, голова налилась свинцом. Появилась пульсирующая боль в висках, все время солнце, ни разу не надел шляпы. Я забылся на некоторое время. Слышу песню задорную. Смотрю в окно, вижу - по травке к колодцу спускается девочка лет десяти, в коротеньком платьице, с ведром, которым размахивает в разные стороны. Она быстро набрала воды, поставила на голову и с той же песенкой возвращается обратно. Увидев меня, помахала рукой, обнажила свои жемчужные, чистые зубы и чуть не бегом пустилась дальше, производя бедрами чудесные покачивания при движении. Затем слышу бой барабанов, выхожу на улицу и встречаю своего соседа – француза, военного со строгим лицом, с автоматом и тремя дисками от машины ландровера. Мы поздоровались. Я пошел на стук барабана и заметил круг танцующих африканок, а внутри этого круга на козлах установлены три барабана разных калибров, и трое мужчин выстукивают на них барабанную музыку. Африканцы выплясывают ритм, подпевая партию барабанов, как эхо. «Это свадьба, марьяж « - сказал мне один молодой африканец из сидевших на кофрах вблизи, наливающий воду, вино и смотрящий за танцующими. Все одеты в праздничные наряды, с золотыми серьгами, кольцами, браслетами, они выглядели очень красивыми, бодрыми, торжественными. Я сделал несколько снимков. Через 30 минут к террасе, где продолжалось это мероприятие, подошел фельдшер и сказал, что обезьянку нашел дома утром, при отъезде обещал привезти.
В семь часов - ужин с префектом. При свете я разглядел его салон. Транзисторы любых марок. Слоновые бивни - пять штук огромных на камине, на стене висит пика с кураре. В центре - три портрета президента Томболбая, всевозможные безделушки, мягкая мебель, стол, шкафы с литературой, фары, аккумуляторные батареи, на полу вокруг одни ковры, толстые, ручной работы. Ужин был обильный, вкусный, разговоры на все темы и решение ряда медицинских вопросов. Я посоветовал больше пропагандировать санитарию, не пить сырую воду, так как все зло в ней, изолировать туберкулезных больных в стационаре от соматических. Необходимо построить корпус для туберкулезных больных. И срочно вызвать мастера для настройки рентген-аппарата, обучение сотрудника работе на нем. Со мной все согласились. Рады моему приезду. И мне хорошо. Кстати, оказывается, Омаджер был раньше центром префектуры Бата, а затем его перенесли в Ати.
После ужина супрефект провожает меня до моего временного пристанища, предварительно побеспокоившись о свежих простынях, подушке, наволочке, покрывале, москитной сетке, лампе. Все улажено, я весьма доволен. С отельером наладили кровать, попрощались, и я остался в комнате один. Открыл настежь окно. Приятный свежий воздух ворвался в комнату, и с ним же комары, мухи, букашки. Я лег под мустикер (москитную сетку), стал осматриваться. При лампе вижу, что и ожидал. Большущие тараканы-прусаки – это то, чего и боялся увидеть. Дааа, здесь их масса, откуда только они не ползли, я даже забыл о клопах. Тараканы бегали повсюду, в том числе и по мустикену. Еще раз мысленно поблагодарил супрефекта, что дал мне все принадлежности для постели. И все же, усталость взяла свое - я уснул, хоть и несколько раз просыпался из-за внезапного шума. Это летучие мыши врывались ко мне в комнату, видимо, неся пищу своим птенцам, которые попискивали в гнезде на стене у меня над головой. Проснувшись рано утром, я сделал зарядку, принял холодный грязный душ, оделся и вышел на улицу. День разгорался. Слышны песни молодежи, крик петухов, страшный неприятный крик ослов, какой-то сухой, скрипучий-скрипучий. Подъезжает фельдшер и дает мне на куске проволоки обезьянку. Маленькую такую, потешную. Говорит, что она много ест, имени пока нет. Еще он дает мне пять ногтей от льва. Африканские сувениры. Что ж, я льва не видел, зато ногти хоть есть. Поблагодарив его за подарки, я взял корреспонденцию, письма, все нужно доставить в Ати и отправить в Форт-Лами, попрощался со всеми. На лодке переправились с гардами на тот берег Баты, где нас ждал уже Абдурасуль с приготовленной к поездке машиной.
Свободное копирование
