Мама приходила на обед в спецовке - Депо рядом, к чему ещё переодеваться? В холодную погоду была в кирзовых сапогах, в которых токаря всегда носили свои дефицитные резцы и штангенциркули (в просторечии - "штангели").
Просыпаюсь как-то летним утром от Маминого нежного голоса. Она стоит надо мной и поёт: "Ах ты, свет-<Татьяна>, пробудись, проснися" - из оперы Глинки "Руслан и Людмила". "Вставай, Татонька, у меня сегодня свободный день, айда, в сопки сходим". Я вскакиваю, кричу "Ура!", быстро одеваюсь: у меня праздник. Свежий ветер, настоянный на травах, - в лицо! Степь и сопки - куда ни глянь. На севере, на горизонте - сизые очертания гор. Наши поселковые мальчишки, хвастаясь друг перед другом, говорили: "А мы с папой (с дядей, с братом) поедем аж за синие горы!". Мы с Мамой шли, взявшись за руки. И размахивали этими сомкнутыми руками. И не было человека счастливее меня.
Однажды, когда мы взобрались на сопку, откуда Агадырь - как на ладони, мы сорвали мясистую розочку заячьей капусты. Я с восторгом откусывала кислые-прекислые кончики "лепестков" . Не забуду ощущения абсолютного счастья от того, какая красивая степь, что вижу весь Агадырь, что со мной - Мама. А Мама тогда сказала: "Ты счастливая, потому что живёшь в Советском Союзе". Вдаваться в подробности я не стала, просто навсегда запомнила её слова и смущённую интонацию. И верила в это, несмотря ни на что.
ДорОгой Мама мне всё рассказывала книгу "Иосиф в стране Фараона", но я ничего не запомнила. Говорила Мама о книге "Камо грядеши" (Г.Сенкевича), с восторгом вспоминала книги Александра Дюма. Но в свободной продаже этих книг не было.
Однажды, после дождя, мы с Мамой по чьему-то совету пошли в степь за полевыми шампиньонами. И принесли целых два ведра! Баба жарила их в сметане, получился королевский обед. Но на моей памяти такое изобилие было всего однажды.