Козлята
Вспоминаю себя совсем маленькой. Мне два или три года. Сижу я на подоконнике, в одной руке держу кусочек чёрного хлеба, в другой - серую эмалированную мисочку с сахаром. Ем хлеб, обмакнув его в сахар, и запиваю молоком. Молоко - своё, у нас ведь есть козы.
Ранней весной появились маленькие козлята. Помню, как Баба сказала Маме: "Алюшка, испеки Таньке молозиво". Молозиво испеклось в небольшой тугой оладышек желтовато-белого цвета. На вкус оно походило на крутой яичный белок, только ещё круче.
Для неокрепших козлят в нашей землянке отгородили таинственный закуток, к которому мне запрещалось подходить самым строжайшим образом. А попробуйте удержаться, если интересно! Козлята переговариваются тоненькими звонкими голосами и играют друг с другом - слышно, как они возятся и постукивают по полу своими маленькими копытцами.
Когда в комнате никого нет, подхожу и пытаюсь заглянуть в щелочку между двумя чемоданами, из которых сделан заветный закуток. Ничего не видно! Вот если залезть на чемодан, тогда можно козлят и сверху рассмотреть... На выступе нижнего чемодана оказывается так мало места, что верхний, пустой, от моего натиска сдвигается и падает - к счастью, не на козлят, а на коробки внизу.
Но разглядеть козлят я не успеваю - из соседней комнаты прибегает разгневанный Дед, больно хватает меня за волосёнки и с размаху швыряет прочь от драгоценных козлят. Я лечу в угол, где ножками вверх стоят ещё не возвращённые после застолья соседские стулья...
В себя прихожу у Бабы на коленях. Вижу чёрно-золотой круп швейной машины, когда-то ножной, с самодельной ручкой. На станине - обрывок желтоватой бумаги, на нём горкой насыпан белый порошок с крупноватыми недорастёртыми комочками. Баба посыпает мое кровоточащее левое надбровье стрептоцидом и ругает Деда, а я, видимо, ору.
Примолкший Дед маячит где-то в глубине комнаты. Нет сомнений, что не хотел он моего увечья, просто не рассчитал своих сил. Шрам на брови у меня так и остался. Как хорошо, что удар пришелся не в глаз!
Настроение у Деда в тот период было хуже некуда. Пережив многолетнее унижение, Дед думал, что уж теперь-то он полноправный гражданин и всем товарищ. Но всё оказалось не так. В начале 70-х годов, когда я уже начала работать, случайно узнала, как гнобят одного хорошего работника с аналогичной бедой: никакого карьерного роста, никаких повышений зарплаты; ни премий, ни подарков, ни благодарностей к праздникам. И всё это - по указанию свыше и с твёрдым убеждением, что так и должно быть. Чего уж говорить о конце сороковых! Обида жгла и мучила Деда. И отношения с женой после долгой разлуки не складывались, как мечталось. И у дочери семья не сложилась: эта никчёмная девчонка везде вертится, того и гляди козлят передавит. Ну, вот, так и есть!!! И случилось то, что случилось.
Потом, когда я немного подросла, мне разрешили играть с животными. Это было так здорово!
Шубка
На фотографии, где я с козлятами, на мне самодельная шубка. Эту шубку с капюшоном Мама связала из кромки ткани защитного цвета, из которой в Казани шили военную форму. Кромку выписывали всем желающим за небольшие деньги. Шубка получилась тёплая и ноская: я ходила в ней даже в первый класс. В классе после уроков мы с девочками учились кувыркаться через голову. Девочки говорили: "Тебе хорошо. Тебе на голову мягко". Мальчишки дразнили: "Медведь, медведь, научи меня реветь, если не научишь - по уху получишь". Было обидно, и, щадя меня, домашние справили мне настоящее пальтишко.
Свободное копирование
