Но вернемся в далекий довоенный Симферополь, в тот день и час, когда между пацанами начинает развертываться уличная баталия. К тому времени все прохожие и жители улицы уже успели попрятаться по домам, в обе стороны летят из рогаток камни, а стрелки, не таясь и не труся, сближаются друг с другом, и бить уже можно не бегло, а прицельно, прямой наводкой. Каждое попадание вызывает дружный вопль восторга и одобрения, с одной стороны, боли и мести — с другой.
Парни, расхрабрившись и пристрелявшись, не таятся за укрытия, не пригибаются к земле, а идут на цепь противника в полный рост. Меткий выстрел боевика одной из сторон рассекает щеку "неприятеля", но уже так, что тот не удерживается на ногах, и его подхватывают товарищи. Тогда старший дает команду: "Бей их шапканами!", и через несколько секунд боевая команда эта приводится в исполнение. "Шапканщики" извлекают из-за пазух и из карманов другое, куда более грозное оружие — род пращи. На первый взгляд шапкан совсем безобиден — два длинных кожаных шнурка, привязанных к кожице наподобие рогаточной, только чуть большей; один шнурок кончается петелькой, другой — без таковой. В петельку вставляется палец, конец второго шнурка берется просто в горсть той же руки; в кожицу кладется крупный камешек. Затем, подняв руку над головой, стрелок приводит ее в горизонтальное вращение, и камень в кожице совершает все убыстряющиеся круговые траектории. Радиус круга — с метр, скорость убыстрилась на восьмом-десятом обороте до огромной, поэтому огромна и центробежная сила, выталкивающая небольшой снаряд с многокилограммовой силой; вот почему применялись кожаные, крепкие, а не обычные шнурки, которые тут же рвались.
Теперь стрелок должен уловить момент, когда разжать пальцы, дабы отпустить конец шнурка (второй удержится петелькой на пальце). Здесь нужен высокий класс и огромная практика: малейшая ошибка, и снаряд может полететь не вперед, а вбок или даже назад, поражая своих, что, увы, не раз и бывало. По точности боя шапкану было далеко до рогатки, зато сила его огромна. Вылетевший из него камень обязательно вращается (что почти не бывает у рогатки), и это создает нехороший, странный звук — своеобразный вой, похожий на звук отрикошеченной пули, но более громкий. Именно этот звук использовался для психологического устрашения противника, и первые залпы шапканщиков давались высоко по-над головами врагов, то есть площадь вращения "камнеметов" была наклонной. Для усиления звука использовались продолговатые камни (из рогатки такой вообще толком не полетит), которые, бешено кувыркаясь в стремительном полете, так жужжали и выли, что кровь стыла в жилах.
Камень, запущенный из шапкана, не виден в полете — его скорость приближается к полету пули. Если противник не отступал и продолжал наседать, а тем более, если у него вступали в бой свои шапканщики с вращающимися кулаками, поднятыми над головой, то плоскости пращевых окружностей из наклонных делались более горизонтальными, и снаряды визжали ужи совсем низко над головами у пацанов, а в шапканы закладывались уже не продолговатые, а округлые боевые камни…
Где-то на этой фазе бой обычно и кончался. Разумеется, вблизи (да и вдалеке) не обходилось без разбитых оконных стекол, разрушения предметов внутри комнат (жители убегали в задние помещения); чрезвычайно редко дело доходило до прицельных выстрелов шапканом в "противника", но все же это случалось — с пробитием ребер, костей рук, ног, лица, черепа, увы, с "соответствующим" исходом. Но, повторяю, до этого доходило чрезвычайно редко.
Свободное копирование
