Новые люди - 1

ГЛАВА V

НОВЫЕ ЛЮДИ. ВИДИМОСТЬ ОЖИВЛЕНИЯ РЕВОЛЮЦИОННОГО ПОДПОЛЬЯ

 Студенческие волнения и демонстрации в университетских городах имели всегда результатом наплыв высланных участников их в Нижний. Так, после демонстрации в память двадцатипятилетия смерти Добролюбова, в ноябре 1886 года, из Петербурга выслали в Нижний несколько человек. После больших арестов петербургских студентов, последовавших за покушением на Александра III 1 марта 1887 года, приехало несколько петербургских студентов.

 Особенно много высланных приехало в Нижний после студенческих волнений, которые охватили несколько университетов в декабре 1887 года. Среди высланных преобладали студенты-казанцы; было их человек пятнадцать-двадцать, -- молодая, жизнерадостная, революционно настроенная публика. Из них помню двух братьев Кларков, двух братьев Севастьяновых, Станкевича, Знаменского. Нижегородское подполье оживилось. Начались оживленные собрания с горячими спорами между народовольцами и народниками. В Казанском университете, по-видимому, дольше, чем в других центрах, сохранились упомянутые, довольно определенно обособленные фракции. Сильнее была представлена фракция народников, имевшая в Казани свою старую оформленную организацию. Народники группировались около Чекина, а народовольцы вокруг Станкевича и В. И. Кларка. Старые наши кружки перегруппировались; некоторые члены кружков пошли к народовольцам, другие -- к народникам. Я бывал и в кружке Станкевича, и в кружке Чекина.

 В кружке Чекина занятия шли по обширной программе.

 Вот приблизительно первый цикл этой программы, разделявшейся на две части: политико-экономическую и изучение русской действительности.

 По первой части читали следующие книги: 1) Иванюков, "Краткий курс политической экономии", 2) его же, "Основы экономической политики от Адама Смита до нашего времени", 3) "Политическая эконохмия Милля с примечаниями Чернышевского", 4) Шеффле, "Сущность социализма", 5) Лассаль, "Речи и статьи" 6) Маркс, "Манифест коммунистической партии".

 По второй части: 1) Головачев, "Десять лет реформ", 2) Коркунов, "Русское государственное право", 3) Ефименко, "Обычное право", 4) Пругавин, журнальные статьи о русских сектах, 5) Лохвицкий, "Обзор современных конституций".

 У народовольцев читали: Лавров, "Исторические письма", Михайловский, "Что такое прогресс?" и "Герои и толпа", историю французской революции, статьи из журнала "Дело" за 1881 год Льва Тихомирова (под псевдонимом Кольцов) и Русанова. Первый доказывал, что главным фактором человеческой истории является политический фактор, а Русанов доказывал, что экономический. Народовольцы полагали, что Тихомиров правильнее решает вопрос. При занятиях в кружках и при индивидуальном чтении рекомендовалось пользоваться популярными тогда указателями систематического чтения: один в издании Распопова (Одесса), другой -- изданный в Челябинске в 1883 году; оба указателя были в числе запрещенных книг.

 Кружки конспирировали друг от друга, и между ними были некоторые элементы фракционной вражды. Я не считал себя фракционно определившимся. Я тогда думал, что систематическая пропаганда в народе, которую вели народники, необходима: без поддержки широких слоев народа успешная революция невозможна, но, с другой стороны, и террористические акты я считал полезными для устрашения правительства и для агитационных целей. Впрочем, не я один был вне фракций; фракционность наблюдалась преимущественно среди казанцев.

 Да оно и понятно: примкнуть к определенной фракции значило политически вполне определиться, приступить к действию, а к этому-то и не располагало тогдашнее состояние народничества. И действительно: какие перспективы открывало оно? У него уже не было наивно-беззаветной веры 70-х годов, что народ уже готов к революции, стоит только бросить туда искру. Эта вера толкала тогда сотни и тысячи молодежи итти в народ, звать его на революцию. Но иллюзия эта была скоро разбита: выявилось, что интеллигенция не знала народа, а народ не понял ее и остался глухим к ее призывам. Тогда народники решили совершить революцию без народа, путем индивидуального террора, но и эта идея потерпела крах: после ряда террористических актов, после убийства Александра II не только не произошло революции, но, напротив, наступила длительная реакция 80-х годов, а последующие террористические попытки только подчеркивали бессилие и вред этого метода борьбы; а в дальнейшем не было и попыток, и осталась одна болтовня о терроре. Часть народников осталась верна старым традициям народничества 70-х годов и говорила, что надо итти в народ с революционной пропагандой, но это "хождение в народ" выродилось в мелкую, крохоборческую работу, как у казанских народников. Революционеры в это время преимущественно "пущали революцию промеж себя", как иронизировали тогда скептики.

 Все это мною тогда отчетливо не сознавалось, но чувствовалось подсознательно, -- отсюда пассивность, неопределенность, "внефракционность".

 Временами вся колония {Я употребляю здесь слово "колония", хотя термин этот не употреблялся тогда среди нижегородского подполья; он употреблялся только в ссылке в Сибири и на севере, но по существу группа нижегородских политиков, местных и высланных, представляла собою такую же "колонию", как и сибирские ссыльные.},без различия фракций, собиралась вместе по какому-нибудь случаю. Помню такое собрание для встречи нового года (1888) в квартире супругов Знаменских, и около этого же времени другое собрание по случаю приезда Е. Н. Чирикова и чтения им своей "Оды Александру III", за которую он сидел в тюрьме в Казани, а теперь, до решения дела, был выпущен из тюрьмы и выслан в Нижний. В обоих случаях собиралось человек тридцать--тридцать, пять. Получилась видимость оживления революционного движения, особенно по сравнению с тем, что было в Нижнем два года назад. Я высказал эту мысль одной народоволке, возвратившейся из сибирской ссылки (не помню ее фамилии). Она мне сказала, что, по ее мнению, старые направления уже мертвы, что она тогда скажет,^ что народилось что-то новое, когда придут новые люди и скажут гордо нам, старикам: вы уже отжили и никуда не годитесь, а вот мы несем в жизнь новую истину, которая победит. И она была права: это не было еще оживление, это были последние вспышки замиравшего народнического движения. И действительно: через несколько месяцев это оживление спало.

 Настоящего оживления революционного движения пришлось ждать еще несколько лет.