Поехали в августе все вместе в Нижний. С этого времени мне стало гораздо легче: в субботу после уроков меня отпускали домой до понедельника -- утра, отпускали еще в среду до следующего утра; если к этому добавить отпуска в нередкие праздничные среди недели дни, на рождественские и пасхальные каникулы, то, в общем, я уже жил дома, пожалуй, не меньше, чем в школе. Я повеселел, физически развернулся, стал охотнее принимать участие в физкультурных занятиях и в играх, и религиозность моя стала не столь напряженной.
Скажу еще о зрелищных впечатлениях ученика средней школы того времени.
Нынешние школьник" и даже дошкольники очень часто посещают кино, театры; к окончанию десятилетки городской школьник посетит сеансы кино не одну сотню раз, много раз побывает в цирке, театре, концертах. Не то было, когда мы учились. Кино, конечно, еще совсем не было. В Нижнем был театр, но нам было запрещено его посещение; один или два раза до окончания курса я побывал все-таки в театре, на галерке, переодевшись дома ö штатскую одежду. Помню, видел пьесу Островского "Не все коту масленица". Один раз ездил в гости к дяде в Москву, там видел в Большом театре "Жизнь за царя" (ныне "Иван Сусанин"), которая произвела большое впечатление на меня. "Раз в год, 30 августа, в царский день, нас водили всей школой в цирк на ярмарке, но он меня не заинтересовал, и в старших классах я уже не ходил туда. Приезжал еще в Нижний и давал концерты знаменитый в то время светский хор Славянского. Я его слушал один или два раза. В корпусе раза два в год ставились концерты и маленькие пьески своим хором и своими любителями. Вот и все мои зрелищные впечатления за время школьной жизни.
Некоторой заменой зрелищ служили церковные службы. Церковное пение тогда процветало. В Нижнем было несколько хороших хоров, но особенно выделялся хор, содержавшийся купцом Рукавишниковым, певший в Троицкой церкви на Старой Сенной. Он имел всероссийскую известность: знатоки спорили, который хор лучше -- Рукавишниковский или императорская капелла, которую оценили как лучшую в Европе приезжавшие в Петербург композиторы Берлиоз и Лист. В мое время в этом хоре пели тенор Кошиц и бас Трезвинский, которые потом были первыми солистами Московского Большого театра. Хор исполнял такие песнопения русских композиторов (Бортнянского, Чайковского и др.), которые вследствие их "светскости" были запрещены для исполнения в церквах, но богатому купцу Рукавишникову это сходило с рук. Я был усердным слушателем этого чудесного хора.
Много читал я в это время. Но что? Книги доставал только из школьной библиотеки, а в ней не было даже русских классиков, кроме "избранных" произведений Пушкина, Гоголя и "Записок охотника" Тургенева, но были исторические романы" Лажечникова, Загоскина, А. К. Толстого ("Князь Серебряный"), были сочинения Майн-Рида, Фенимора Купера, Жюль-Верна. Доставал я еще у знакомых иллюстрированный журнал "Ниву" и там читал тоже исторические романы -- графа Салиаса, Вс. Соловьева и т. п. Однажды, уже в пятОхМ классе, мне попалась в руки книга "Догматическое богословие" профессора духовной академии архимандрита Макария. Автор излагал другие вероучения, в том числе деизм и даже атеизм, и с ними полемизировал, доказывая преимущества перед ними учения православной церкви. Но надо отдать справедливость автору: другие учения он излагал настолько объективно, что они получались убедительнее православия. Особенно понравился мне тогда деизм. Первое сомнение в истинности православия внушил мне архимандрит Макарий.
Свободное копирование
