Начало войны

Начало войны

  Время шло, я работала, мы по-прежнему переписывались с Васей. Однажды он прислал свою фотографию. Я была в ужасе: он был неузнаваем, страшно худой, торчали одни большие глаза. В это время он болел пеллагрой, и у него на одном глазу появилось бельмо.

  В 1938 году наша семья увеличилась, женился Миша. Его жена Аня Галкина стала жить у нас. Они оба учились: он в МВТУ, она в институте Цветметзолота. В 1940 году у них родился сын Вова. Мы жили одной семьёй, наша мама вела хозяйство и ухаживала за нашими детьми. Отец работал на разных хозяйственных должностях. Я работала в ЦЭМе в отделе труда и зарплаты.

  Весь 1940 год был неспокойным, проводились бесконечные собрания о подготовке к войне. В Москву приезжал министр иностранных дел Германии фон Риббентроп, вёл переговоры с Молотовым. Они заключили мирный договор, как будто всё было в порядке.

  Но двадцать второго июня 1941 года в двенадцать часов дня по радио выступил Молотов и объявил, что началась война. В это время мы были на даче, было солнечное воскресение. Все были в ужасе, не знали, что делать. Но мы с дачи не уехали, я продолжала каждый день ездить с работы на дачу.

  По всей Москве началась подготовка к войне: в домах и на улицах проводилась маскировка, заклеивались стёкла в рамах окон, на ночь окна занавешивались. На работе мы занимались в санкружках, учились работать в противогазах. Часто объявлялись воздушные тревоги, строились бомбоубежища.

  На нашем дачном участке папа тоже построил бомбоубежище. Он выкопал глубокую яму, выложил её брёвнами и досками, устроил в ней настоящую комнату и сделал нары для постели. В этом убежище помещалось человек шесть.

  Москву начали бомбить ровно через месяц. Бомбы падали в разных районах Москвы и в пригороде. В первых бомбёжках больше всего пострадали рынки, видимо немцы думали, что это ангары. А я первую бомбёжку увидела, когда пришла на работу. Бомба упала прямо на середину улицы Куйбышева, в то место, где стоял милиционер-регулировщик. Очевидно, немецкий лётчик стремился попасть в Кремль или в ЦК партии, но не долетел. В нашем учреждении были выбиты все стёкла, пострадали также здания Наркомфина и Наркомздрава, которые находились на улице Куйбышева.

  Бомбёжки бывали ежедневно, в разное время дня и ночи. Помню, как уже осенью, когда мама с Галей вернулись с дачи, во время ночной воздушной тревоги я натягивала трясущимися руками чулочки на ножки сонной Гали, и мы кубарем по черной лестнице бежали с четвёртого этажа в подвал дома. Там было оборудовано бомбоубежище, в котором со своими подушками и одеялами пережидали воздушные тревоги женщины и дети нашего дома.

  В начале войны со мной был такой случай. Все военнообязанные в первые часы начала войны должны были явиться в военкомат. И вот, мой сотрудник Серафим Тихонович Крашенников, уходя на фронт, обратился ко мне с просьбой встретить его жену Юлю из родильного дома (у них родился сын) и отвести её домой. Квартира их была на Арбате рядом с театром имени Вахтангова.

  Когда мы подошли с Юлей к дому, мы увидели, что он разбомблен. Юля плакала, ей не во что было одеть себя и ребёнка. И я полезла по искорёженным балкам и лестницам к ним на четвёртый этаж. Нашла их разорённую комнату, собрала кое-какие уцелевшие вещи и выбросила их с четвёртого этажа на улицу.

  Кое-как одела Юлю с ребёнком и, так как ей негде было жить, устроила её на работу в ЦЭМ. Там её отправили на монтаж в Пензу. У Юли была дочь от первого брака, и первый муж Юли жил рядом, но не захотел ей помочь и не лазил в её разбомбленный дом. А я, посторонняя женщина, рисковала своей жизнью.