Река времени - 200

Река времени 82. Второй год адъюнктуры

На фото: Внутреннее помещение шпиля Адмиралтейства

Последние две недели отпуска я прожили со всей семьей. А когда у меня закончился отпуск, все разъехались. Аню до конца лета, забрала в Заберезье моя мама, а Лида, с Васенькой и Клавдией Агафоновной, отправились в гости к брату тещи в Белоруссию.

В середине июля в училище курсантов было совсем немного. Часть уехала на корабельную практику, часть была в отпуске. Остались только, лишенные академического отпуска, «академики». То есть те, кто «завалил» экзамены, и не сумел их пересдать.

Но и офицеров, несущих дежурство по факультету было мало. Большинство разъехалось, кто в отпуск, кто на практику с курсантами, кто в Приветнинское, где в лагере шел новый набор. Поэтому на полтора месяца, до начала учебного года, у меня было расписано восемь суточных дежурств.

В это время в Училище шел большой ремонт, который, как правило, сопровождается появлением строительного мусора даже там, где его, вроде бы, не должно быть. В пятом корпусе шло переоборудование картографической фабрики, вместо которой делали курсантский пищеблок.

Кроме того, велись серьезные реставрационные работы на Адмиралтейском шпиле, выполняемые объединением «Реставратор». Наиболее деликатной частью этих работ было золочение шпиля и его кораблика, главного символа нашего города. Говорили, что, золочение шпиля велось по новой технологии, позволившей сэкономить 16, 7 кг золота.

При золочении шпиля в шар под корабликом, где установлен специальный ларец, положили проект Конституции СССР

 В процессе работ кораблик снимали с места, и он некоторое время стоял на Парадном дворе на специальной подставке. Вот тогда мне впервые удалось осмотреть его вблизи и потрогать руками. На самом деле он не такой уж и маленький, в рост крупного мужчины.

К внутреннему помещению шпиля адмиралтейства всегда было особое отношение. Оно всегда было на замке и опечатано. Допускались туда в сопровождении помощника дежурного по училищу только пожарники, периодические осматривающие помещения на предмет пожарной безопасности и часовщик для осмотра городских часов Адмиралтейского шпиля.

Часовщик,А.Д. Орлиевский, старый, седовласый еврей, обслуживал часы ещё с довоенного времени, и с ним всё училищные начальники уважительно здоровались. Да и как могшло быть иначе, если мраморная доска с его именем,поставленная в честь запуска часов 3 июля 1967 года, после долгого перерыва,была укреплена во внутреннем помещении шпиля.

 В годы, когда я учился в адъюнктуре, он устроил учиться на наш факультет своего сына.

 Но тот оказался таким лентяем, что окончить училище не смог. Часовщик попытался приспособить его к своему делу. Я пару раз видел, как он, уже после отчисления из училища, со своим отцом поднимался на шпиль.

Но, похоже, и это ремесло ему не далось. Вскоре, старый часовщик стал приходить один.

Раз в сутки, сразу после развода суточного наряда, старый и новый дежурные по училищу поднимались к железной двери ведущей во внутреннее помещение шпиля. Там их уже должен был ждать дежурный пожарник. Он делал предупреждение, что в помещение шпиля нельзя входить со спичками и зажигалками.

 Опечатанное помещение вскрывалось, и включалось электрическое освещение помещения. Новый дежурный убеждался, что с пожарной безопасностью всё в порядке, собственноручно выключал освещение, закрывал и опечатывал дверь. О чем, по прибытии в рубку дежурного по училищу, делал запись.

Этот ритуал порождал иронию, вылившуюся в анекдотический случай. Мурат Сафербекович Туганов рассказывал мне, как после осмотра шпиля, когда он сдавал дежурство Борису Ивановичу Мокрову, впервые заступающему дежурным по училищу.

 Мурат Сафербекович вытянулся по стойке смирно и отрапортовал: «Товарищ капитан второго ранга! Настоящим докладываю, что реликвию города, шпиль Главного Адмиралтейства капитан 1 ранга Туганов сдал».

Борис Иванович, считая, что так и нужно, бодро ответил: «Товарищ капитан первого ранга! Настоящим докладываю, что реликвию города, шпиль Главного Адмиралтейства принял»

Когда на следующий день Мокров повторил ритуал, а вновь заступающий дежурным В.И Крылов удивлённо спросил: « Боря, ты бредишь?», молодой дежурный понял, что его разыграли.

Отсутствие курсантов в середине лета и меньшее количество начальства, облегчало дежурство, но с другой стороны все приборки, которые в обычное время производятся по распорядку дня всем личным составом, теперь почти целиком легли на плечи дежурной службы из тех же «академиков», как правило, не самых добросовестных курсантов.

В дни не занятые дежурствами я продолжал работать над диссертацией, занимаясь текстуального оформления тех теоретических и экспериментальных исследований, которыми занимался этой зимой и весной. Кроме написания текста первых глав диссертации, этот же материал оформлял в виде докладов на научно-техническую конференцию училища, намечаемую предстоящей осенью.

Работы было много, поэтому домой я приходил поздно, благо всё моё семейство было в разъезде. Чтобы держать себя в форме стал каждый день по утрам бегать по Парку Победы, благо, что от дома до ближнего входа в парк не более двух минут легкого бега.

Это хорошее начинание продлилось у меня до 1986 года, включая три года жизни в Гаване, где я занимался бегом на стадионе Педро Мореро, тоже в нескольких минутах бега от нашего дома. Только когда мы обменяли квартиру и переехали из Московского района в Выборгский, бег трусцой я заменил прогулкой с собакой.

А в дни адъюнктуры, я вставал в шесть часов утра и сразу бежал в парк. Летом бегал в шортах и майке, весной и осенью - в спортивном костюме. В зимние дни надевал еще легкую куртку. Не бегал только в сильный дождь, а если только чуть моросило, то надевал спортивную шапку и вперёд!

30-40 минутные утренние физические занятия ощутимо помогали делу, смягчая последствия необходимости интенсивной работы с книгами и бумагами.

Чтобы выполнить всё намеченное планом адъюнктской подготовки оставался, порой, работать в Училище даже после суточного дежурства по факультету.