Особенно мне дорога память об Алексее Сергеевиче Богословском, которого я считаю своим Учителем. И не столько потому, что я учился у него, будучи курсантом, сколько потому, что он сам считал меня продолжателем его трудов. Мне он передал свои наборы задач для проведения контрольных работ, которыми я до сих пор пользуюсь.
Вручил, сопроводив дарственной надписью, что он верит в меня, итог своей многолетней работы - пятитомник ТОЭ и соответствующий сборник задач с решениями. Он кропотливо работал со мной, когда я взялся оформить свой курс лекций по ТОЭ в виде учебного пособия. К сожалению, мне удалось его издать только после смерти Алексея Сергеевича.
И хотя наша совместная работа на кафедре проходила, когда я уже был его официальным начальником, я до самого последнего дня чувствовал его профессиональное превосходство и не боялся в этом ему признаваться. На что он всегда деликатно отвечал: « У нас с вами просто разные педагогические подходы, вы предпочитаете учить, идя от общего к частному, а я наоборот. Это просто разные типы мышления».
Во время зарождения электротехники как науки в России развивались две независимые электротехнические школы: Петербургская и Московская. Во главе Московской школы стоял профессор Круг, а Петербургскую возглавлял профессор Нейман.
Богословский был аспирантом у профессора Неймана. Поэтому я считаю себя естественным продолжателем Петербургской школы. Позволю себе привести стихотворение, написанное мною к юбилею профессора.
Алексею Сергеевичу Богословскому
В день семидесятилетия
Так давно, в пятьдесят пятом,
В век, когда еще в народе
Ни про космос, ни про атом
И не слыхивали вроде,
Появился в век былинный
И почти что допетровский
Здесь, на кафедре машинной,
Наш профессор Богословский
И цикл ТОЭ, хоть не сразу,
Но стал жить его трудами:
Вышли книги, встала база,
Та, что строится годами.
А курсантов впечатляет
Тот подход, простой, отцовский,
Что к курсантам проявляет
Наш профессор Богословский
И не только лишь в науке,
Но и в буйстве горных троп -
Знают дети, знают внуки -
Он не только морщит лоб:
Столько групп провел он ими
Ленинградских и московских,
Что считает их своими
Наш профессор Богословский.
И когда со всех экранов
Славу Брежневу трубили,
И когда, по-русски, рьяно
Диамат в предмет вводили,
Странности мирских иллюзий
Принимал он философски -
Лучший лектор в нашем ВУЗе
Наш профессор Богословский.
Вспомним пасквиль юдофобский:
Коськин – главный сионист, -
Дранкин, Стас и Богословский,
Плюс Агнесса-террорист.
В жизни видит стержень самый,
А не фактик ерундовский.
Честен и самоотвержен
Наш профессор Богословский.
Горбачев с идеей новой
и Собчак вошли во власть.
У метро и на Дворцовой
кипит ненависть и страсть.
Но, не веря, что болтает
Этот митинг теософский,
Так же лекции читает
Наш профессор Богословский.
Флаги на Кремле меняют,
Шеварнадзе стал Георгий,
И уже не удивляют
Нас бесстыдства телеоргий.
Хазбулатова уводят
И болтает Жириновский,
Но все так же в класс приходит
Наш профессор Богословский.
И пускай, проходят годы,
Но над ним не властно время.
В солнце, зной и непогоду
Сеет знания он семя.
И для нас всегда примером
Его подвиг хлеборобский
Вместе с истиной и верой
Наш профессор Богословский.
15.01.1994 г.
P.S.: Пояснение по поводу «пасквиля юдофобского».
В начале 70 годов, Коськин Юрий Павлович защитил докторскую диссертацию, и у начальника кафедры Смирнова В.А. закрались подозрения, не захочет ли командование поставить на его должность нового доктора наук, а его отправить на заслуженный отдых. И он решил действовать.
Напечатал на пишущей машинке анонимку, что на факультете действует сионистское подполье. Почему он зачислил Богословского с его церковной фамилией в сионисты, трудно сказать. Так же, как не имели отношения к сионистам и остальные «фигуранты», в том числе добрейшая Агнесса Евсеевна, секретарь канцелярии факультета.
К счастью, «органы» быстро определили, с какой машинки отправлено письмо, и кто его мог отправить. Разгорелся жуткий скандал, Смирнова уволили со службы. Юрий Павлович сам не захотел оставаться, и на кафедру для усиления назначили начальником Мясникова П.С., а его заместителем Константинова К.К.
Но это произошло уже после нашего выпуска, а нам Юрий Павлович с блеском читал лекции по электрическим машинам переменного тока. До этого мы прослушали курс электрических машин постоянного тока, который нам читал профессор Зимин. Хотя, как специалист по электрическим машинам, он на то время был один из лучших в стране и по его учебникам учились во многих ВУЗах, но как лектор он был, на мой взгляд, не на высоте.
Он не очень следил за тем, успевают ли курсанты за полетом его мысли или нет. Читал Владимир Иванович довольно точно по своему учебнику, и меня на его лекциях всегда преследовала мысль: почему бы ему не дать учащимся возможность разбирать материал по учебнику, оставив за собой роль консультанта по непонятным фрагментам текста?
Он же вел у нас курсовой проект по электрическим машинам постоянного тока, и чувствовалось, что вопросы проектирования - это его конек. Огромный опыт работы в НИИ «Электросила» сделал из него специалиста экстра-класса. Только взглянув на полученные расчеты, он сразу говорил, что нужно сделать, чтобы выйти на оптимальный результат.
Во время работы с нами он был уже очень пожилой человек, невысокого роста, довольно полный и совершенно седой. В зимнее время носил он ботинки с галошами, и мне случилось услышать такой диалог в конце проводимой консультации: « Стюхин, посмотри, в галошах я или нет»?!
Стюхин, безуспешно пытавшийся подписать чертеж, бросается на колени и кричит: «Так точно, товарищ профессор! В галошах». «Ну хорошо»,- говорит Владимир Иванович, - «Придется за усердие подписать твой чертеж»!
Коськин Юрий Павлович после демобилизации долгие годы работал заведующим кафедры в ЛЭТИ. Стал заслуженным деятелем науки и техники СССР, ведущим специалистом в области электромеханотроники. Когда мы учились в училище, он мне казался сухарем и педантом. По строгости подхода к организации службы из всех, стоящих дежурными по училищу, с ним мог поспорить разве только профессор Муру.
Но уже после окончания училища мне не раз пришлось с ним встречаться, и я уверенно свидетельствую, что это не только умнейший и принципиальнейший ученый, но и человек редких душевных качеств.
Свободное копирование
