Утром 31 декабря все стажеры нашего экипажа заступили в камбузный наряд, и это было прекрасно! Во-первых, служба заканчивалась вечером этого же дня, значит, в наряд на Новый Год я не попадаю.
Во-вторых, можно будет выспаться утром первого числа. В-третьих, можно будет «достать» к праздничному столу, который мы наметили устроить в каюте Саши Игнатова, пару банок консервов, белого хлеба, а если повезет, то и предновогодней выпечки, которую собирались делать повара береговой столовой.
Рыбные консервы, которые полагались, как закуска, к каждому обеду, никогда полностью не съедались. Поэтому можно было подать эту закуску не в открытых банках, как было принято, а разложив по тарелкам. Поскольку открывалось более 50 банок, то отложить пару банок не представляло труда.
Тем более, что кроме нас, оголодавших на таллиннских хлебах, других желающих не было. С хлебом было еще проще. В хлеборезке его выдавали без ограничений, так как весь хлеб, отпускаемый в столовую, обычно не съедался.
Завтрак и обед 31 декабря прошли, как и обычно, а ужин был «праздничный». Повара расстарались и приготовили почти кулинарный шедевр. На первое - настоящую солянку с копченостями и маслинами. На второе - антрекоты с жареной картошкой.
Бачки с квашеной капустой, солеными огурцами и помидорами были расставлены по краям обеденных столов. Заменяющий шампанское хлебный квас разлит по чайникам, соревнуясь по вкусовым качествам с компотом. Выпеченная сдоба и яблоки завершали сюжет.
Несмотря на обилие еды, праздничный ужин экипажей не затянулся. Счастливчики спешили в увольнение, а остальные - в клуб, где должен был состояться новогодний вечер с танцами. Было известно, что через политотдел части на шефствующие предприятия и организации Лиепаи розданы пригласительные билеты девушкам.
Нам, камбузному наряду, предстояло перемыть гору оставшейся после банкета посуды и навести порядок во всех помещениях столовой. Хотя хлопот было больше обычного, но работали мы усердно и к 22 часам были свободны.
С чувством выполненного долга и с неким запасом продуктов для предстоящего банкета мы с Мишей Бычковым направились в казарму. Надо было еще умыться и переодеться к празднику. Я нес сверток с едой, а Миша чайники с компотом и квасом. Не успели мы пройти и десяти метров, как были остановлены грозным окриком: «Приказываю немедленно остановиться!»
«Попались!»- подумал я обреченно и, обернувшись на крик, увидел мичмана, заведующего камбузом. «Сколько раз вам было сказано - нельзя выносить посуду с камбуза!? В чем мне завтра подавать утром чай, если я сейчас недосчитался 14 чайников»!? - кричал он, чуть не плача.
Увидев наш испуганный вид, он, глядя на Бычкова, приказал: « Что стоишь? Отнеси чайники в посудомойку! Компот перелей в пустые банки». Мичман задумался, как бы что-то вспоминая, и, уже совсем спокойно, добавил: « Банки я видел на подоконнике в варочном цеху. Чайники вымой и отнеси в сушку, а компот можешь взять».
« Есть»! - четко ответил Бычков и шустро юркнул в дверь посудомойки.
Взглянув на меня, мичман спросил: «Ножи, ложки, миски есть?»
«Нет», - дрожащим голосом ответил я, разворачивая сверток.
Увидев содержимое: две банки рыбных консервов, буханку пшеничного хлеба и несколько рогаликов праздничной выпечки, он махнул рукой: «Ладно, ступай в казарму»!
Довольный, что все обошлось, я поспешил в расположение экипажа. Через пять минут явился и Бычков, неся, завернутую в бумагу, трехлитровую банку с компотом. «Квас я оставил, нести было неудобно!» - смущаясь, сказал он.
«Ладно, перебьемся без кваса», - ответил я ему.
Без четверти одиннадцать мы с Мишей уже были в каюте Саши Игнатова. Кроме Саши, в каюте находились один из его соседей по каюте и Володя Дорожинский, с которым впоследствии мы учились в одном классе. Началось приготовление к банкету. Из своей баталерки Сашка принес то, что осталось от содержимого моей посылки.
Бутылку "Алабашлы" засунул под подушку, от греха подальше, а колбасу стал нарезать тоненькими ломтиками. Предосторожности оказались не напрасными. Через минуту в каюту вошел дежурный офицер, командир БЧ-3 с экипажа Саши Игнатова.
Он внимательно осмотрел наши приготовления, убедился, что у стажеров спиртного не видно и, выходя, серьезно сказал: «Что вы здесь расположились? В буфете клуба чешское пиво продают»! Конечно же, это была шутка, но мы, еще совсем молодые, его словам охотно поверили и начали оживленно обсуждать приятную новость.
Ни я, ни мои товарищи чешского пива не пробовали и знали "Плзенское" и "Старопрамен" только по названию. А тут под Новый Год возникает возможность приобщиться!
«Не горячитесь, успеем!» - сказал Дорожинский и внушительно добавил: «Давайте здесь отметим Новый Год, а потом сразу в клуб».
Стол застелили белой бумагой. Для каждого присутствующего вырезали импровизированную тарелку из плотного картона. На такой же тарелке красовалась тонко нарезанная твердокопченая колбаса. Рыбные консервы открыли и из их крышек, не без изящества, вырезали пять маленьких ложечек для каждого пирующего.
В центре стола поставили банку с компотом, сухофрукты из которого уложили на тарелочку от бритвенного прибора. Фужеры для напитков нам заменяли пластмассовые стаканчики, которые, как фокусник, вытащил откуда-то Миша Бычков.
Пока мы возились с накрытием стола и обсуждали перспективы продолжения банкета с чешским пивом, время подошло к полночи.
По громкоговорителю кубрика началось выступление Хрущева с новогодним обращением к советскому народу. Сашка выглянув в коридор, подскочил к своей кровати и движением волшебника вытащил бутылку. Все оживленно зашумели в преддверии начала банкета. Сашка достал из кармана нож со штопором. Но Володя Дорожинский сказал повелительно: «Дай сюда!» и забрал бутылку из его рук.
«В Новый Год пробка должна сама вылетать из бутылки!» -сказал он, и молниеносным движением стукнул по дну ладонью. Пробка выскочила, как у шампанского.
Движением гусара Володя разлил содержимое в приготовленные стаканчики, каждому ровно по 150 грамм ароматного напитка, и под бой курантов мы выпили за Новый 1961 год.
Приятная эйфория пришла почти сразу. Мы, спрятали пустую бутылку, налили еще по стаканчику, но уже компота, и начали оживленный разговор, Не забывая пить компот и есть «обильное» угощение, мы обсуждали, как весело будем жить, когда вернемся в Ленинград.
Уходить не хотелось даже ради чешского пива, и только, когда легкое опьянение стало проходить, мы решили перейти на пиво.
Дальше было совсем неинтересно. Буфет уже не работал, да и пива, конечно же, в нем быть не могло по определению. Девчат оказалось в танцевальном зале совсем мало. Остались только те, у которых здесь были свои кавалеры, как правило, старшины четвертого года службы, по какой либо причине не ушедшие в увольнение.
Выделялась одна пара: стройная голубоглазая блондинка в красном платье с декольте, подчеркивающим красивую грудь, танцующая с главным корабельным старшиной нашего экипажа, командиром отделения РТС, Иваном Донским.
Иван был лучшим другом моего командира отделения, главного старшины Пилипенко, которого он звал Саха. В свою очередь, Александр Пилипенко звал его Ваха. Ваха - высокий, черноволосый красавец-казак из Ростова - с голубоглазой блондинкой смотрелся идеально.
Мы потолкались по клубу еще немного, глядя на новогоднюю елку и на танцующие пары, но вскоре всем захотелось спать, и мы, не дожидаясь окончания вечера, разошлись по своим казармам.
Примечание:
Кремальера – зубчатое устройство для запирания люков
Комингс – металлический порог у люка или двери
Свободное копирование
