Следующие мои воспоминания связаны с первым послевоенным, когда мы вслед за отцом перебрались в Ворошиловоград. Помню светлую, холодную комнату с заледеневшими углами. Девятое января. Мы с сестренкой, одетые, лежим в кровати с металлическими спинками под ватным одеялом, и Люда мне рассказывает про Кровавое воскресение и расстрел толпы на Дворцовой площади.
Сравнительно недавно я говорил с ней об этом эпизоде, но она его не помнит. Не помнит она и того, как каталась на лыжах вокруг какой то разбитой фонтанной чаши. Причем, я временами пробовал встать сзади на ее лыжи, пытаясь совместно передвигаться.
Отложилось в памяти и еще несколько эпизодов, связанных со светлой комнатой. Как я, сидя на высоком стуле перед обеденным столом, опрокинул на себя кружку с горячим чаем. Как мне Люда читает «Зимовье на реке Студеной», рассказ который я знал почти наизусть, и как я начинаю плакать прямо с первых слов в предчувствии несчастий собаки Музгарки. Почти также эмоционально я воспринимал «Серую Шейку».
Помню эпизод с бойкой девочкой Светой, моего возраста, отлупившей меня цепью, которую у меня же и отобрала.
Свободное копирование
