Осенью 1980 года у нас появились новые внуки – Саша и Тёма. Мы называли их близнецами от разных мам и пап, так как они родились с интервалом в 12 часов. Маша и Лена лежали на соседних койках и очень веселились по поводу своей встречи в такой экзотической обстановке. Сотрудники роддома прибегали на них посмотреть – такое совпадение в их практике было впервые. Мать и дочь как-то рожали одномоментно, а вот родных сестёр у них ещё не было. Следующей весной выяснилось, что вывезти малышей на нашу дачу мы не можем. Отсутствие питьевой воды и электричества делало эту обитель непригодной для грудных детей. Летнее пристанище для них нашли во Всеволожске.
Стиль нашей жизни опять существенно изменился. Ранним утром в субботу приезжали мы на свою фазенду, быстро переодевались в рабочую робу и с «упоением» начинали вкалывать, каждый по своему профилю. Ляля занималась клубникой и прочими ягодами, я – овощеводством. Во время короткого обеда обменивались информацией о состоянии дел и опять до вечера – каждый в свою борозду. В середине следующего дня мы погружали дары земли в машину и отправлялись к детям и внукам во Всеволожск. К вечеру добирались до дома, отмывались под душем и с удовольствием думали о предстоящем рабочем дне – дне отдыха.
Примерно через месяц такой интенсивной жизни выяснилось, что я еще способен критически оценить создавшуюся ситуацию. «Что мы почувствуем, избавившись от нашей дачи?» – подумал я. Ответ был однозначным: «Чувство глубокого облегчения!» И я сразу же повесил возле Кузнечного рынка объявление о продаже.
Реакция превзошла все ожидания. Последовала масса телефонных звонков. Всем возможным покупателям я назначал встречу на утро ближайшей субботы. И вот к нам потянулись претенденты. В зависимости от скорости ходьбы – а от автобуса надо было топать около трех километров – они появлялись с интервалами в 5 - 10 минут. Мне приходилось прерывать демонстрацию наших богатств и принимать очередную пару. Чтобы соблюсти справедливость, я начал составлять список претендентов, имея в виду, что каждый может стать счастливым покупателем, если откажутся предыдущие. Этот неожиданно возникший ажиотаж несомненно оказал сильное психологическое воздействие на претендентов. В итоге купил дачу первый по списку. И вот только сейчас, когда я пишу эти строки, меня осенила прекрасная идея: надо было не о справедливости думать, а устроить аукцион. Наверняка цена нашей дачи возросла бы существенно! Но коммерческими способностями я никогда не отличался.
Мы остро ощущали освобождение от сельхоззабот, от грязной и топкой дороги, от постоянного цейтнота. Выходные дни стали днями отдыха, а рабочие – рабочими.
Но уже к наступлению нового дачного сезона мы ощутили совершенно новое для нас чувство – тоску по земле. За прошедшие два года мы не только приобрели некоторый опыт, но и почувствовали завораживающую увлекательность процесса выращивания растений – от зёрнышка до плода. Кроме того, я стал членом Секции садоводов и огородников в Ленинградском Доме учёных и посетил ряд очень интересных лекций о секретах овощеводства. Народ там был очень интеллектуальный, так как членами Дома могли стать только доктора наук. Но самое главное заключалось в том, что их лекции и беседы были эмоционально насыщенными. Все они получали удовольствие от общения с миром растений и охотно делились своим опытом. Атмосфера всеобщего энтузиазма и увлечённости, царившая на собраниях секции, несомненно захватывала и покоряла. И вот, рассудку вопреки, мы, только что освободившиеся из тяжёлого дачного плена, начали искать для себя новое загородное пристанище. Но теперь мы были вооружены богатым опытом предыдущих лет и ясно представляли себе, каким требованиям должно отвечать наше будущее приобретение.
На сей раз нам несомненно повезло. Мы стали владельцами половины большого бревенчатого двухэтажного дома в посёлке Мельничный Ручей, одном из ближайших пригородов Ленинграда. При доме был участок площадью десять соток, сплошь заросший большими деревьями. На участке не было ни одного сантиметра вскопанной земли, а культурные растения были представлены единственной старой яблоней. Я чувствовал, как обрадовался мой «Москвич»: от дома до дома было теперь всего 29 км, и все по асфальту!
Но мы не имели официального права купить это приглянувшееся нам поместье, так как пригородная зона считалась жилищным подспорьем Ленинграда и селиться там имели право только лица, не имеющие городской прописки. Поэтому пришлось изящно обойти закон, получив от бывшей владелицы генеральную доверенность на неограниченное право пользования домом и участком, включая право их продажи.
Освоение нового дома (который на самом деле был довольно старым) пришлось начинать с его очистки и косметического ремонта. В течение десятилетий дом сдавался дачникам. Там были три веранды с отдельными входами, четыре комнаты на первом и две на втором этаже. Всё это было в страшно запущенном состоянии: обои были грязными, а местами рваными, на полах следы краски остались только у стен, а фундамент дома местами разрушился. Снаружи дом выглядел облезлым и нуждался в окраске. Все эти работы, кроме ремонта фундамента, мы выполнили своими силами. А силы у нас были немалые. Оба зятя – Юлий и Лёня – как квалифицированные инженеры проявили техническую смекалку и изобретательность. Кроме них, старший внук Витя оказался очень старательным и умелым работником. Я занимался материальным обеспечением работ, то есть покупал и привозил на машине все необходимое: краски, обои, цемент и всё прочее, нужное для ремонта.
Капитальному ремонту было подвергнуто небольшое строение во дворе дачи. Там была оборудована уютная кухня-столовая: установлена газовая плита с баллонным газом, а впоследствии подведена и водопроводная вода. По науке был оборудован поглотительный колодец для сточных вод, который полностью избавил нас от необходимости выносить кухонные помои. Бытовое благоустройство было увенчано строительством «банно-прачечного комбината», то есть душевой кабины с раздевалкой и подогревом воды. На крыше этого сооружения был установлен плоский бак емкостью 150 литров. Бак был покрашен в чёрный цвет, и в солнечные дни вода в нём хорошо прогревалась. Кроме того, имелась дровяная колонка, которая обеспечивала «помывку личного состава» в прохладные дни. Тёплой воды хватало на весь коллектив. Великое это было удовольствие: вечером после тяжёлой работы стать под тёплый душ.
Вечером, отмыв и уложив детей, мы собирались на ужин в кухне-столовой. Но не еда являлась основой застолья, которое затягивалось подчас заполночь. Мы обменивались новостями, подводили итоги прошедшего дня, обсуждали планы на будущее. Всегда было весело и интересно. Никогда в городе у нас не было возможности так регулярно и тесно общаться. Эти вечера, так же как общая работа по благоустройству дачи, очень способствовали созданию атмосферы единого семейного коллектива. Такое тесное ежедневное общение в городе было невозможно – все мы жили на солидном расстоянии друг от друга и встречались только по выходным дням.
Едва разделавшись с элементарным благоустройством, я почувствовал, что приобретенный ранее опыт овощеводства, а также теоретические знания, приобретенные в Доме Учёных, настоятельно требуют практического применения. Но, как я уже говорил, на наших десяти сотках не было ни одного квадратного сантиметра вскопанной земли. Поэтому следующий раздел моего повествования мог бы быть назван «Целина». Но я вовремя вспомнил, что так называлось бывшее классическое произведение бывшео лауреата Ленинской премии по литературе. Этот шедевр маловысокохудожественного слова мы даже изучали в системе марксистско-ленинской подготовки. Я от этого особенно страдал, так как являлся руководителем семинара.
Нельзя, разумеется, сравнивать то, что происходило в казахстанских степях, с освоением нашего маленького участка. Но энтузиазм и трудозатраты отдельно взятого покорителя целины вполне, вероятно, сравнимы. И я в полной мере почувствовал, что значит вдалбливаться штыковой лопатой в переплетенную корнями сухую землю.
Некоторую помощь оказало мне устройство под названием «Электрический плуг», вращающийся нож которого должен был рыхлить землю. Но мощность этого агрегата оказывалась зачастую недостаточной, нож застревал в каком-нибудь корне, мотор начинал жалобно выть, и мне приходилось возвращаться к лопате и топору. Противное завывание агрегата привлекало внимание соседей и прохожих, которые останавливались посмотреть на новое чудо отечественной техники. Я давал необходимые объяснения и приобрел репутацию поборника передовой сельскохозяйственной науки еще до получения первого урожая. Схематически эта ситуация напоминала деятельность академика Лысенко: шум-реклама – дешевый авторитет. Но принципиальное отличие заключалось в том, что на отвоеванном клочке земли была построена теплица, которая обеспечивала население нашей дачи огурцами и помидорами. В теплице было использовано самое передовое достижение израильской агротехники – капельное орошение. К каждому растению была подведена трубочка, из которой редкими каплями поступала вода. Поэтому в течение рабочей недели, когда мы были в городе, растения не страдали от отсутствия влаги.
Важным элементом нашего благоустройства явилась установка на участке перед домом стола для настольного тенниса. В той или иной степени ракеткой владели все взрослые члены семьи, а Лена и я считались профессионалами—у нас были спортивные разряды. Тёма и Саша впервые стали к столу и с увлечением перебрасывали шарик через сетку. Настоящие баталии разыгрывались, когда к Вите приезжали его друзья – студенты. Все они играли азартно, а некоторые и очень неплохо. Мне, как всегда, доставляло удовольствие помериться силами с молодыми и агрессивными противниками и показать, что и мы, деды, еще чего-то стоим.
Примирение поколений наступало после смены теннисного стола на обеденный, а потом появлялась гитара, и наша кухня превращалась в клуб авторской песни.
Свободное копирование
