Воскресенье, 27 февраля 1916 г.
В половине девятого утра звонит Бриан и спрашивает, не имею ли я известий. У меня нет их. В девять часов Пенелон телефонирует из Шантильи, что положение без перемен. [363]
Я сделал визит Фрейсине, который все еще не совсем здоров. У него бронхит; он принял меня в своей спальне. Впрочем, голова его изумительно ясна. Он находит, что, как всегда, наши подкрепления на севере от Вердена приходят слишком медленно. Его беспокоит поведение Гальени; я рассказываю ему о нашем вчерашнем совещании.
Был у меня Дюбо. Он тоже не доверяет Гальени, подозревает, что он в заговоре с Думером. Рассказывает, что вчера Думер привел в сенат постороннее лицо, которое заявило в одной группе: "Наши войска достойны удивления, но генералы -- изменники или тупицы". По словам Дюбо, небольшая группа сенаторов, постоянно одни и те же лица, распространяет самые мрачные слухи, и возмущенный этим сенатор Урнак, в конце концов, бросил им в лицо: "Можно подумать, что вы желаете поражения!.."
Когда у меня находился Дюбо, пришло немецкое радио, снова торжествующее. Я велю телефонировать в главную квартиру. Пенелон отвечает мне, что положение весьма запутанно и что немцы несомненно торжествуют преждевременно. Однако, продолжает Пенелон, неприятель с такой силой бомбардирует холм Талу, что, возможно, мы там не оставили никого; относительно форта Дуомон ничего неизвестно, но во всяком случае генерал Петен спокоен, заявляет, что у него достаточно солдат и артиллерии, и считает ненужным посылку ему новых орудий. Где же на этот раз истина?
В половине восьмого Эрбильон явился с известием: "Положение без перемен, форт занят немцами, но по-прежнему окружен нашими войсками".
Свободное копирование
