День в гетто

Стихи и два очерка моего брата Виктора Лазерсона

Написано 15-летним подростком в гетто в 1942 г.

День в гетто

Текут, как песчинки, минуты.

Все ближе к черте роковой.

Сжимается сердце, как будто,

Смириться не хочет с бедой…

Мне страшно, меня угнетает

Забора колючего вид,

И страх, что над нами витает,

И меч, что над нами висит…

Окинешь окрестности взглядом: —

Унынья кругом пелена.

А радость, вчера только бывшую рядом,

Сожрала злодейка-война.

Тут брат мой, тут тысяча братьев,

Отцов, матерей и сестер.

В холодного мрака объятия

Загнал их фашист-живодер.

Истерзан душою и телом,

Запуган, унижен, забит

Народ мой, что славился смелым,

Под градом проклятий лежит…

Бесконечно долго тянется день в гетто. Медленно катят в неизвестность минуты и часы. Отчаянно хочется вернуть их, наполнить пользой, смыслом, каким-то нужным занятием. А я провожаю время печальным взглядом. Ничего другого просто не остается. Одно только утешение, что бег времени приблизит какое-то решение и положит конец неизвестности.

День, который проходит, не оставляет в памяти событий, а только цветное видение, чаще всего темное, как вечернее небо. И это видение населено черными тенями. Это наши, геттовские дни. Каждый из них разрывает душу: стоит только взору памяти коснуться пережитого, счастливых детских и школьных дней — всего, что было до начала войны.

Но, как ни гнетут дни в гетто, они бессильны потушить звездочку надежды — единственное, чем мы живем. Я верю, что придет время, и она засверкает, разгонит мрак и возвестит о возрождении той, прежней, счастливой жизни. На печальных останках поломанной войною жизни расцветет буйный сад, и чудными розами в нем будет цвести любовь и сострадание — все хорошее, присущее человеку, все то, что было приглушено войной и ее последствиями. Но, довольно иллюзий. Узник в тюрьме, видимо, тоже считает дни, — я зачеркиваю их на отдельной бумажке. Ему лучше, он знает свой срок, а нам неизвестно, что будет через час. Преступника осудил закон, а нас судьба. Он окружен стенами тюрьмы, но знает, когда покинет их. А мы видим солнце, зелень, красоту, но все, что мы видим, не радует нас, все покрыто черным покровом нашего настроения. Лучше бы не видеть этой манящей воли, этой красоты природы, пусть эти картины рисуются в моей мечте. Разочарование усиливает боль — ведь манящие картины, та же моя родная Зеленая гора, тут же рядом, за рекой. Я, кажется, отклонился от того, о чем хотел писать. Но этот кошмар и эти мысли, будто застыли в моих жилах, стали частью меня самого. Мне, однако, совсем не хочется вызывать жалость у тех, кто, может быть, прочтет эту тетрадь.

Горькие строки, наполненные обидой, сами просятся на бумагу. Я хочу заглушить гнетущие меня мысли и передать какие-то события, факты…

Страшных дней вереница,

Ей конца не видать,

А свобода лишь снится,

Сил нет больше страдать.

Ловим сплетни и слухи,

И надежду плетем,

Нет, не пали мы духом,

Мы надеемся, ждем.

Грядет час тот, последний,

Переполнивший чашу,

Час борьбы и возмездья

За страдания наши…