Заметки до востребования - 244

Опубликовано 7 июня 2018 года. Отрывок 244

 Личного отдельного времени на Тропе нет, поскольку всё твое время является личным, и ты распоряжаешься им так, как считаешь нужным. Есть только то, что "принято", а принято не бросать товарищей в деле или в беде, слышать лес, выполнить до конца то, за что взялся. В состоянии группы это все не подвиги, а естественные повседневные явления. Подвигом является замеченная всеми победа над собой, за которую группа вручит на вечернем разборе самодельную деревянную медаль. Возможно, такие описания выглядят как обозначение регламента, но его нет на Тропе. Только пара запретов, остальное называется "думай", думать - это приглашение. Запреты живут к исполнению внутри человека, их руководитель - совесть.

 Иногда мы сталкиваемся с моветоном и отклоняющимся поведением из-за уровня культуры человека, параметров среды (микросреды), из которой он пришел, особенностей акцентуации личности. Поскольку ни среднего, ни образцового поведения мы представить не можем, группа отражает и переваривает в себе особенности человека, стремясь призвать его к рефлексии. Например, если в его поведении, манерах, привычках есть что-то неприемлемое, группа будет мягко пародировать, обыгрывать такие моменты.

 Один, помню, приехал, адаптировался минут двадцать и возбух в потугах освоить свою личную территорию с тремя подчиненными, которых выбрал для порабощения. Через полтора часа вся группа шла к нему на поклон, отдавая почести новому Королю Мухомору. Еще минут через сорок он заподозрил неладное и стал слегка нервничать. Его успокоили очередным богатым подношением из бутерброда с колбасой и двух конфет, все это несли торжественно под звуки только что созданного шумового оркестра и подавляемое горстями хихиканье младших. "О, великий и прекрасный Мухомор! Как же мы жили без тебя раньше!". Мухомор серьезно и сдержанно принял подношение и вдруг расхохотался, звонко и с подвываниями. Все остальные наоборот стали серьезными и ждали окончания смеховой истерики.

 - Чаю хочешь? - вдруг спросил у него Медведь, который был дежурным у костра.

 - Хочу, - Мухомор перестал смеяться и тихо сказал:

 - Извините, если что.

 - А зовут тебя как? - спросил Медведь.

 - Мишка.

 - Во, - сказал Медведь. - Миша и Медведь. Давай кружку.

 Быт, работа, игра, - всё растворено и полностью перемешано в едином флаконе Тропы. Лёгкая шутка может стать причиной серьезных раздумий. Уже взрослый отец двух детей вспоминал, как на лагере Северный я походя поинтересовался, нет ли у него в роду военачальников. Ему тогда было десять, и он стремился подчинять и подчиняться, думать и принимать решения за всех, оставляя другим только их выполнение.

 Оказывается, он глубоко воспринял шутку, несколько дней был в задумчивости, а потом - сам - на всю жизнь изменил модель поведения.

 "Мы сами к нему идём", - говорит он в памятной нам телепередаче "До 16-ти и старше" в сюжете о Тропе.

 В десять лет синдром брошенного щенка он сознательно заменил на сбор компонентов для планирования судьбы. Северный был лагерем разведки, трассировка тропы была затруднена сложным нелогичным рельефом этого района со множеством отдельно стоящих вершин, вершинок-пупырей и никуда не ведущих отрогов хребта. Пришлось выставить не рабочий лагерь, а разведочный. Недели две мы уматывались в поисках логичного пути, но Царство Пупырей давалось для прокладки тропы с трудом, место было дикое, со множеством следов медвежьего присутствия, а на исходе второй недели разведок поисковая бригада во главе с Медведем и вовсе повстречала медведя, который мигом от страха навалил огромную кучу и смылся, недовольно похрюкивая. Для таких встреч у разведчиков всегда были огневые и шумовые причиндалы для защиты, которые приводились в действие за три секунды, но в тот раз прибегать к ним не пришлось.

 Наш Медведь был плотным высоким ребенком, боковым потомком русских богатырей, почти увальнем, но с быстрой реакцией и объемной глубокой душой, что выказывали его повадки слушанья песен у костра.

 Гитару мог взять каждый круглосуточно, но никто не позволял себе мучить струны в то время, когда кто-нибудь в группе был занят работой. Если это были двое дежурных, отработавшие ужин, то к середине мытья посуды к ним в помощь собиралась вся группа. Если нужно было поправить полиэтилен над палатками, - всегда были помощники. Граница между работой и досугом различалась группой, чувствовавшей эту границу как ценность, никто не будет развлекаться когда другой еще работает. Ни в каких правилах это не значилось, не декларировалось и никак не насаждалось. Просто - в какой-то момент случился эпизод социального творчества, кто-то задал этот обычай, а группа закрепила его, опознав как важное приобретение естественного свойства. Именно из множества таких моментов, деталей, находок был соткан самой группой уклад жизни Тропы. Свойства, которые устаревали, терялись группой во времени, открывались новые, их нечаянно выносили на вечерний разбор дня, и группа молчала, если "нет", и дружно кивала и счастливо гомонила, если "да".

 Гомон группы можно так же вечно слушать, как шум моря или потрескивание костра. Гомон группы слышен мимо сознания, он - звуковая дорожка чувств, раздумий, опасений, радостей, забот, всего, из чего состоит жизнь. Мне нравилось видеть, как Медведь, мясистый ребенок с тонкой душой, тоже слушает Гомон Группы, слушает как музыку волнующую, имеющую в одной форме множество смыслов и смысловых горизонтов. Иногда мы переглядывались как слушатели, и глаза его теплели. Мои, наверное, тоже. Медведь чуть морщил нос и капельку стеснялся, что мы с ним застали друг друга за таким подслушиванием. Я чуть кивал ему, соглашаясь.

 Подслушивать, подсматривать - нехорошо. Девчонки как-то обнаружили в своём туалетном лесу новый пенек, который при ближайшем рассмотрении оказался мальчиком Эдуардом. По решению Круга утром его отправили домой, обязав меня выделить сопровождающего. Наложить "вето" на это решение Тропы я не мог, это было бы поощрением подобных действий. Эдуард отправился в свой город, где суть события не разглашалась, сообщалось только, что это - решение Круга. Наложив "вето" я оставил бы юного ловеласа в тропяных рядах, а группа не смогла бы наложить "вето" на "вето". Мне было дано право отменять решение Круга только тогда, когда я был полностью уверен, что оно ошибочно. Полной уверенности в данном случае у меня не было.

 Дома у Эдуарда было сообщено, что он уволен из экспедиции "за неприемлемое поведение", подробности не сообщались.

 Слово "неприемлемо" обозначало высшую степень отторжения группы от поступка или чего-то другого, более резкие и жесткие слова не использовались. Уволенным был тот, кто совершил непростительный поступок, причем не однажды. Это были "крысы", те, кто предал своего товарища, разгласил его тайну или то, что ему было по-дружески доверено. За сорок лет Тропы уволенных наберется человек 15-17. Увольняли и взрослых - тоже решением Круга или моим решением, утвержденным Кругом. Одна руководительница устроила, озверев, жесткий скандал с новосибирскими девчонками по мелким бытовым вопросам, и была мной уволена за некорректное поведение и хамство. Такие люди становятся потом преследователями Тропы, зная её изнутри и не гнушаясь никакими методами борьбы с нами.

 Однажды Круг лишил меня допуска на передовой лагерь "Париж", который еще не был заброшен и поставлен. Основания: лагерь будет недалеко, минут 15-20 хода; с ним будет постоянная круглосуточная связь; ребята хотят поставить и организовать работу сами, без присутствия взрослых. Мои возражения и опасения Круг счел несостоятельными и надуманными. Через пять дней я попросился у "парижан" посетить их на пару часов в качестве видеооператора и обещал ни разу ни во что не вмешиваться без серьезных оснований. Пару часов я снимал почти непрерывно. "Париж" работал, жил, дружил.

 Личному составу хребтового

 лагеря "Париж" экологической

 экспедиции "Тропа"

 от Устинова Ю.М., оператора

 видеокамеры Sony v8, взросляка,

 заявление

 Прошу разрешить мне два часа видеосъемки в лагере "Париж", куда взрослым вход воспрещен.

 Обязуюсь никак не мешать жизни лагеря и не сказать ни слова за эти два часа.

 Дата. Подпись.

 ...Разрешили. Тихо пришел, поснимал, тихо ушел. Мы друг друга не замечали. Фрагменты этой съемки есть у вас с меткой 'pari', например, 'pari3 1401' и подобные.

 Лагерь без взрослых отработал без происшествий и сделал все свои работы качественно и в срок. Работало на лагере 6-8 человек, каждые 3 дня 2 человека сменялись.

 PARI921:

 PARI93 14: https://www.youtube.com/watch?v=gAvvvza0_Qo

 PARI92 I14:

 PARI91i14: https://www.youtube.com/watch?v=a1bxPAtyfJw

 "Париж " питался водой из единственного небольшого родника, расположенного прямо на территории лагеря. Родник, как и лагерь, располагался почти на осевой линии хребта, присутствие родника на хребте было удивительным. Присмотревшись, я понял, что пласты породы расположены причудливо, выпуская воду на поверхность там, где ее никто не ждет. Из родника тек маленький ручеек, который, разумеется, назывался Сеной, а переброшенное через него бревно - мостом Мирабо. Мост Мирабо никто из нас не видел, но все помнили его название по замечательной песне Алексея Рыбникова на стихи Аполлинера:

 "Под мостом Мирабо

 Тихо Сена течет

 И уносит нашу любовь.

 Должен помнить я -

 Печаль пройдет

 И снова радость придет...".

 Связь на "Париже" работала справно, но в момент моего посещения вдруг где-то оборвалась, и двое ребят засобирались "на обрыв" делать скрутку, проверили контрольный телефон, который возьмут с собой. А когда я только что пришел, Длинный чистил родник, и я немного поснимал его за этим занятием. Коленки Длинного, сидящего на корточках, высоко возвышались над ним и над родником - ноги росли у него из ушей.

 ...Каракуты-кружевары,

 Каркаруны-каркадары

 Кружит, кружит круглеца

 Лампа дрица хоп цаца́".

 Заклинание из какой-то детской книжки, популярное на Тропе в 70-х годах.

 Когда солнце бьет прямо в окно, я пишу при свете. Всё остальное время - впотьмах. Строки различаю, но букв и слов не вижу. Наверняка в текстах есть сбои, но мне трудно их заметить. Снежный говорит, что в моих текстах есть смыслы, а сбои не важны, их можно потом поправить.

 Ради смыслов мы и движемся дальше, даже если ничего поправить нельзя.

 Люблю, когда у меня клюют прямо из ладони или когда по ней лупит дождь.

 (2018)

 (c) Юрий Устинов