Повесть о рождении моем, происхождении и всей жизни - 324

 5-го числа я уже был в Владимирской губернии. Первая бумага, попавшая в мои руки, был рапорт, который на границе подал мне дрожащею рукою покровский исправник[1]. Вытянувшись, как верста, к которой прислонился, он разглядывал черты мои, и между тем, как я читал рапорт его о так называемых происшествиях Покровского уезда, бедный г. исправник знакомился с моим секретарем Цветаевым и думал, верно, потому, что он со мной рядом ехал в коляске, что он будет при мне случайный человек. Я всегда постоянно хранил союзы дружбы, доколь не разрывал их тот, с кем они меня сближали. Этот Цветаев был при мне в Пензе и в Соляной конторе в Москве, привел его Бог и новое странствие делить со мной. Подъезжая к грани, то есть к белому каменному столбу, на котором чугунный герб показывал предел московского царства, я вышел из коляски, обернулся к Москве, поклонился до земли своей родине и, взяв по примеру древних кусочек своей родимой земли в карман, обратил все мои мысли на предлежащий мне подвиг. Простите мне эту романическую выходку! Вспомните, что я еду из Москвы, из царства роскоши, довольства и свободы.

 Проезжая Покров, подведомственный мне городок, я принял от разных чиновников кипу бумаг, так называемые ведомости о делах нерешенных. На первый случай не взглянул ни в которую. Небольшой круг жителей города поторчали передо мною, потряслись раболепно, прятали пальцы в камзольные петли и, пожелав мне счастливого пути далее, разошлись по домам славить женам своим и домашним, с кем новый губернатор молвил, на кого взглянул, от кого отвернулся, и Покров в этот день стал живее, пошли ходить вести, кумы начали плесть сплетни.

 О городе я буду говорить в общем описании губернии, а здесь скажу только, что, сочтя деньги казенные, осмотрев колодников и проведя тут одну ночь, я поехал в Владимир, куда и прибыл 6-го числа к вечеру. За одну станцию от города другой исправник[2] встретил меня с рапортом о том же, что и в Покрове, один слог и те же предметы. У заставы губернского города ждала меня моя карета и полицеймейстер[3], и я, от последней станции ехавши с тутошним исправником, уже собрал столько поверхностных сведений о жителях и городе, что въезжал в него как бы в жилище очень знакомое.