Одесса.
С вокзала по грязи, босой и с высокой температурой, пошёл смотреть море.
Оно почти замёрзло, и над ним тихо летали чайки…
Повезли в госпиталь.
Лежу на белоснежной койке покорно и тихо, весь в огне…
Рядом стонет и мечется больной, сиделка ставит меня ему в пример, мол, у меня температура выше, я лежу смирно, он же с меньшей температурой покоя ей не даёт…
Обход.
Входят врач и сестра милосердия.
Сестра глянула на меня, побледнела и едва не упала без чувств. Её поддержал врач и вывел.
Потом она входит к нам, смотрит на меня и говорит:
— Как же вы меня испугали!
Оказалось, что я похож на её погибшего на фронте жениха, офицера.
Я — в изоляторе. У меня возвратный тиф, второй приступ. Первый был в дороге.
Она говорит:
— Я вас беру к себе в палату. Хоть несколько дней будете напоминать мне о прошлом.
Она привела меня в свою палату, дала мне ещё своё ватное одеяло. (У всех по одному. Влажно, сыро. Рядом со мной каждую ночь по два, по четыре умирают.) Носит мне консервы, конфеты… и все как-то странно смотрит на меня и целует. Её жених, как и я, учился в сельскохозяйственной школе.
У меня на груди, после тифа, абсцесс — и меня переводят в хирургический госпиталь, расположенный в греческой духовной школе, или семинарии.
В госпитале среди раненых лежали и красные из Таращанского полка и другие. Они рассказывали, что когда белый десант захватил Одессу, то многих тяжело раненных красноармейцев вышвырнули прямо на улицу.
Красные вот-вот захватят Одессу. Эвакуация.
С одним красноармейцем я очень подружился. Он признался мне, что он коммунист и что у него есть документы из ячейки, хотя я и отрекомендовался ему как бывший петлюровский юнкер. (Этот товарищ потом учился со мной в Артемовке[1]). Он был схвачен белыми и мобилизован. Один из офицеров части пронюхал, что он коммунист, но не имел неопровержимых фактов и вроде бы случайно прострелил ему ногу. Ногу ампутировали.
Когда меня хотели, как «юнкера», эвакуировать в Египет, он не советовал мне ехать, сказал, что я такой же юнкер, как он деникинец. И я остался.
Корабли Антанты бьют по красным лавам…
Над городом свистят снаряды…
Красные близко…
Привозят раненых офицеров, их начали теснить на окраинах.
Один кавалерист колотит обрубками рук в живот сторожа, который от ударов только подпрыгивает всем телом на койке…
Офицеры, которых не успели эвакуировать, лежат бледные, бледные…
А один офицер не выдержал и сказал:
— Ух… страшно…
Мы глядим из окна на улицу, её перебегают фигурки людей со штыками. Некоторые, не успев перебежать, падают. В тревожной круговерти боя они лежат ужасающе неподвижные. Стрельба не прекращается.
И вот открывается дверь и входят матросы с красными бантами на груди. Они спокойные, подтянутые и корректные.
— У вас офицеры есть?
Они никого не взяли. Только посмотрели документы и ушли.
Свободное копирование
