Примерно четверть материалов пришлось заново перевести на русский язык с оригинала или с других изданий. Каждому персонажу нужно было написать биографию и подобрать хороший портрет. Я старался найти портреты великих ученых в молодости, ведь именно в этом возрасте они делали свои открытия — хотя сами сочинения могли быть написаны позже. Все привыкли видеть на портретах маститых старцев, «классиков науки». Никто не узнает, например, Планка[1]: все видели его портрет на монетах в Германии — лысый череп — а тут молодой человек, тот самый, который в 25 лет открыл основы квантовой теории.
Для своей книги я старался подбирать гравюры, потому что они гораздо лучше воспроизводятся, чем фотографии, к тому же это вносило определенное единообразие. Замечательный гравюрный кабинет есть при Пушкинском музее в Москве, но главная коллекция гравюр находится в Ленинграде, в Эрмитаже, где директором тогда был Борис Борисович Пиотровский[2]. Он меня очень ласково принял и рассказал, что Гравюрный кабинет основан еще Павлом I, который интересовался гравюрами. Это одна из самых больших коллекций в мире — около полумиллиона листов, и чуть ли не со времен Павла кабинетом заведовала некая старая дама. Пиотровский сказал, что не может ей ничего диктовать, она — ответственный хранитель. «Но если вы сумеете ее уговорить, она вам откроет доступ к коллекции, — добавил он. — Единственное, что я могу сделать, чтобы вам помочь, это попросить фотолабораторию, чтобы она не задерживала ваши заказы».
Я пошел к этой даме, и мы с ней хорошо поладили. В результате я провел там дня три. Она мне показывала совершенно необычайные вещи, среди них, например, серийные офорты Рембрандта, где по ряду отпечатков можно видеть, как возникает конечный продукт. Сейчас такие вещи выставляются, а тогда я впервые увидел эти листы. В Эрмитаже я нашел очень хорошие гравюры с портретами многих моих авторов.
Любопытный эпизод: мне нужен был портрет Гука — современника Ньютона, который написал книгу об основах микроскопии «Микрография». Ищу в литературе — нигде портрета Гука нет. Хотя иконография Ньютона — его современника — содержит 37 портретов. А Гука — нет. Я написал в Лондонское Королевское общество, которое Гук основал. Мне ответили, да, действительно, портретов Гука нигде нет, ни скульптурных, ни живописных, потому что когда тот умер, Ньютон, который в то время был президентом Королевского общества, велел все его портреты сжечь. Пришлось поместить вместо портрета Гука титульный лист его сочинения.
Ньютон вообще был несносным человеком: не терпел никого рядом с собой. Поэтому не создал школы, был один — и все. Это привело к тому, что английская наука после Ньютона пришла в упадок на весь XVIII век. Ньютон очень долго прожил, больше 80 лет, и под конец жизни занялся теологией, причем это было очень похоже на ересь: он усомнился в догмате Троицы. В то время в Англии шли борьба с папством и утверждение англиканской церкви, и тех, кто допускал малейшую критику церкви, немилосердно истребляли — это было как троцкизм у нас. Ньютон жил и работал в Кембридже, друзья понимали его значение и перевели его в Лондон, где они могли присмотреть, чтобы он не слишком вдавался в вольномыслие. Его назначили членом Парламента, он выступил только раз, попросив закрыть окно, из которого дуло. Потом его как абсолютно честного человека сделали директором монетного двора. Талант Ньютона проявился и на этом поприще: он укрепил денежное обращение, и при нем чуть ли не в пять раз увеличилось производство монет и по его экспертизе семь фальшивомонетчиков были повешены. Но науку он подавил, считая, что он уже все сделал, и больше ничего не надо.
Забавно, что в 2003 году Королевское общество озаботилось восстановлением доброго имени Гука. По крайней мере, электронная газета «Русский Лондон» опубликовала такое сообщение[3]:
В Королевском обществе в Лондоне выставлен изготовленный в наши дни портрет Роберт Гука — талантливого английского учёного и изобретателя XVII века.
Как установили исследователи, при жизни Гук был злейшим врагом сэра Исаака Ньютона, который прилагал все усилия, чтобы очернить своего соперника и умалить его научные достижения. Именно по вине Ньютона сразу после смерти Гука был уничтожен его единственный портрет.
Роберт Гук был одним из наиболее выдающихся натурфилософов XVII века. В 1665 году он опубликовал труд «Микрография», а годом позже принимал активное участие в восстановлении Лондона после пожара…
Другой случай был в Германии, в Мюнхене. Там есть замечательный музей «Deutsches Museum» («Немецкий музей»), музей истории науки и техники, доказывающий очень точно, что Германия — родина слонов. Его в конце XIX века основал доктор Мюллер, он говорил, что каждый немецкий мальчик должен обязательно хотя бы раз побывать в «Немецком музее». Это действительно храм науки, оплот немецкой науки и техники, так, закону Ома посвящен целый зал. Наш Политехнический музей — это в некотором роде копия «Немецкого музея», он даже внешне очень похож на него.
В этом музее я искал портреты немецких ученых, в частности хотел найти Эйнштейна, но обнаружил лишь две жалкие фотографии. Я спросил хранителя, почему? «Ну, вы понимаете, были обстоятельства…» А ведь это уже 1972 год! Там возникла еще одна трудность: когда меня спросили, зачем мне портреты, и я объяснил, что готовится книга, а мне предложили оплатить авторские права. СССР тогда еще не подписал конвенцию, и я им долго пытался это объяснить. Я готов был заплатить 5 марок за фотографические работы, но выкладывать 25 марок за авторские права я не хотел: платить пришлось бы из своего кармана. Я с ними долго торговался, и, в конце концов, сказал, что я могу воспроизвести те же фотографии из вторичных публикаций, но при этом качество будет совершенно другим, нежели чем если я буду пользоваться замечательными отпечатками из вашей фотолаборатории. И это их убедило.
Свободное копирование
