Отработав месяц в Таганроге, я снова поехал по разным циркам. Но в каждом городе я устраивался на курсы и учебу свою не бросал, продолжал заниматься и на верхней полке вагона и на палубе парохода. Учеба моя быстро подвигалась вперед.
Сразу после Таганрога я был приглашен на полгода в Ленинград выступать в кинотеатрах после сеансов. В Ленинграде все кинотеатры были уже государственными, но старый, дореволюционный обычай - давать после сеанса дивертисмент из пяти-семи номеров - пока еще сохранялся.
У меня уже появился кое-какой новый репертуар с советской тематикой. Но литературное его качество оставляло желать лучшего, потому что писали мне его случайные провинциальные авторы, а использовать настоящую литературу я еще не умел. Поэтому в Ленинград я тоже поехал с мыслью обновить репертуар.
И вот в Ленинграде я увидел много замечательных куплетистов, юмористов, мастеров своего дела. А. Матова, М. Монахова и Д. Орлова, М. Савоярова, О. Нехлюдову и П. Му-равского, В. Гущинского, В. Глебову и М. Дарскую, Л. Громова и В. Милича, Эд и Вара, Поль-Барона и других. У многих куплетистов был уже новый, современный репертуар.
Когда я только начинал выступать на манеже, когда я еще не в состоянии был объяснить, почему меня так потянуло в цирк, я уже хотел быть хорошим актером. Хотел быть им по самой простой и, может быть, кому-то покажется прозаической, даже неприглядной причине - хотел быть богатым! Потому что семья наша всегда жила в бедности, потому что мать всегда строго считала гроши, потому что я, совсем мальчишкой, зарабатывал деньги тяжелым трудом на табачной фабрике и заводе. Я был почти неграмотным, окончил только два класса церковно-приходской школы, и вряд ли мог надеяться на прибыльную должность, но бедность нашей семьи всегда меня тревожила.
Правда, первые-то свои номера я готовил и показывал из чистой увлеченности искусством, но, когда я столкнулся со взрослыми любителями и послушал их разговоры, которые постоянно вертелись вокруг знаменитых имен и их баснословных гонораров, вот тогда-то у меня и мелькнула мысль, что если стать не просто артистом, а хорошим артистом, то можно заработать много денег, и тогда отцу не надо будет с утра до ночи пропадать в море, а мать не будет с суровым видом пересчитывать гроши.
Возникнув однажды, эта мысль никогда меня не оставляла, и если мне когда-либо приходилось торговаться с директорами цирков или кинематографов, то в этот миг перед глазами у меня вставала наша бедная керченская халупа.
К этому времени, о котором я рассказываю, мне уже удалось достаточно заработать денег, чтобы отец и мать жили спокойно, и теперь понятие "хороший артист" в моем сознании приближалось к его истинному смыслу, то есть я стал задумываться над вопросами мастерства, старался понять секреты успеха того или иного знаменитого куплетиста.
Конечно, я побывал во всех музеях, во всех театрах Ленинграда, не пропустил ни одного мало-мальски интересного спектакля или концерта. И смотрел теперь уже придирчиво и пытливо. Проверял себя, сравнивал, учился приемам, отмечал каждую новую злободневную тему. Одним словом, полгода работы в Ленинграде - а я выступал там на самых разных площадках: "Ниагара", "Теремок", "Жар-птица", "Экран - пять углов" - эти полгода были для меня своеобразной школой.
Кроме того, в Ленинграде прошел я и еще одну, уже самую настоящую школу - певческую. В концертах приходилось выступать рядом с оперными певцами, и звучание их голоса поразило меня. А когда я побывал в опере, то удивился и выносливости артистов. Я нашел себе учителя, старого оперного певца, и ежедневно до прихода в эстрадное бюро с ним занимался. Вскоре я почувствовал, что мне стало легче петь и меня хорошо слышно даже в большом зале, а ведь тогда микрофонов не было!
В бюро я приходил регулярно, чтобы узнать, в каком кинотеатре должен выступать вечером, и в этом бюро часто встречал знакомых. Однажды столкнулся даже с Костано Касфикисом, и мы вспомнили наш екатеринодарский "Арлекин".
Тут, в Ленинграде, я понял, что нельзя всю жизнь выступать в одной и той же маске, одном и том же образе, он приедается и публике и тебе самому. И начал искать способы как-то изменить свой номер. Тем более, я чувствовал, что и репертуар "босяка" теперь безнадежно устарел. Совсем другое время, совсем другая жизнь кипела вокруг. И хотя нэп снова вернул отброшенные было революцией жанры, но уже чувствовалось, что будущее не за ним.
Когда закапчивалось время моей работы в Ленинграде, я получил очень меня обрадовавшее приглашение на будущий сезон в Витебский цирк. Откровенно говоря, я сильно тосковал по манежу и с радостью на него возвращался.
Из Ленинграда я уезжал, обогащенный впечатлениями и дружелюбными замечаниями и советами, которые давал мне то один, то другой артист, с которым приходилось выступать в одной программе. Замечания эти были очень конкретны, и постепенно мой репертуар и манера исполнения очищались от разного мусора. Не меньшее значение имело для меня и то, что я выступал на одних подмостках с настоящими мастерами.
Свободное копирование
