Конечно, деньги мне давались очень легко.
В 1957 году в Нью-Йорке, выйдя из больницы, я нашла своих музыкантов в мрачнейшем настроении. Лулу сообщил мне печальную новость: больничные расходы, три миллиона, довели нас до крайней нужды. Музыканты питались консервами и подрабатывали на жизнь, играя в кабачках.
Ни у кого не было денег на обратный путь!
Я еле держалась на ногах, но необходимо было дать хотя бы два концерта, потому что мы все «сидели на мели».
Когда мы вернулись в Париж, Лулу повалился в кресло со словами: «Так не может больше продолжаться, Эдит, надо экономить».
Я захохотала: «Экономить! Может, еще в копилку класть! Вечером приглашаю всех музыкантов, устроим кутеж!»
Я вскрыла первый попавший конверт из полученной в мое отсутствие почты. Это было письмо из студии звукозаписи. Внутри лежал чек на десять миллионов.
Изнемогший Лулу ничего не сказал.
Белный Лулу!
Понятно, быть моим казначеем, моим наставником — это не синекура.
Но я разорялась не только на свои капризы.
Я много просадила денег и на своих друзей, но об этом никогда не жалела.
В моем особняке, в Булони, у меня одновременно жили по восемь человек.
Мои друзья спали на раскладушках, на резиновых матрасах, на диванах и на креслах, поставленных «кареткой». Моя гостиная походила на дортуар! Тут были композиторы, поэты, певцы. Мы работали, болтали, шумели до зари, а потом отправлялись спать.
Да, я всегда любила быть щедрой с друзьями. А с кем же еще, как не с ними? И потом — на сердце делается так тепло, когда другим доставляешь удовольствие. Мои подарки, маленькие и большие, как я буду подводить им счет? Я даже дарила машины — ни за что, просто так. Мальчикам — только потому, что они были «шикарные типы» и с симпатией относились ко мне, а еще потому, что я люблю видеть, как у других загораются радостью глаза.
Конечно, мне самой так не хватало счастья, что я чувствовала необходимость изображать святочного деда.
А теперь, получила ли я что-нибудь взамен?
Откровенно говоря, нет. Да это и неизбежно. Я ни на кого не обижаюсь.
Есть у меня один друг. Я всегда радуюсь, что могла быть ему полезной.
Вы все его знаете, потому что теперь он один из самых знаменитых композиторов наших дней, — Шарль Азнавур.
Мы познакомились с ним через окно. Он жтл напротив меня и очень хорошо пел, аккомпанируя себе па рояле. Как то я выглянула и окно, мы разговорились. Узнав, что у него нет ни одного су, я сказала: «Идите жить в мой дом».
Когда я узнала, что его ужасно удручает некрасивый нос, я засмеялась: «Ничего! Пристроим новый, старина».
Он ничего не забыл.
В тот вечер, когда он стал знаменитым, когда весь зал устроил ему овацию, он заперся в своей уборной и написал мне: «Эдит, я наконец выиграл. Но я хочу, чтобы ты знала, что каждым «браво» я обязан тебе. Тебе я посвящаю этот успех».
Это письмо я сохранила. Милый Шарль, как он был счастлив, когда смог впервые пригласить меня обедать!
Как-то раз, после его триумфального выступления в «Альгамбре», мы вместе с друзьями пошли ужинать. Я видела, как он тайком платил по счету, пока мы еще не кончили есть. Потом он мне признался: «Я годы ждал этого момента. Когда я жил в нищете, я твердил себе: придет время, и я приглашу Эдит!»
Теперь он гораздо богаче меня…
Свободное копирование
