Поездка с караваном золота в Петербург - 1

ПОЕЗДКА С КАРАВАНОМ ЗОЛОТА В ПЕТЕРБУРГ. СВИДАНИЕ СО СВОИМИ. ПЕРЕПИСЬ. ВОПРОС О ПРИВЛЕЧЕНИИ К ОТБЫВАНИЮ ВОИНСКОЙ ПОВИННОСТИ ИНОРОДЦЕВ. КОМИССИЯ ОБРУЧЕВА. ГР. ПАЛЕН. НАЗНАЧЕНИЕ МЕНЯ ЧИНОВНИКОМ ОСОБЫХ ПОРУЧЕНИЙ V КЛАССА. АННЕНСКИЙ И КОРОЛЕНКО.

 Летом 1895 г. генерал-губернатор решил ехать в Петербург представляться новому государю и в то же время принять личное участие в разрешении нескольких важных сибирских вопросов, связанных частью с постройкой Сибирской железной дороги, частью с предполагаемой земельной реформой. В числе чиновников, назначенных в штат его путевой канцелярии, оказался к искреннему моему удовольствию -- и я. При этом, ради экономии в расходах и чтобы доставить мне возможность взять с собою жену мою, а буде я пожелаю, то и еще кого-нибудь из ее семьи, генерал-губернатор назначил меня помощником начальника очередного каравана с золотом. Эта командировка считалась в то время весьма почетной и выгодной, так как по уставу чиновники, назначаемые для сопровождения каравана с золотом, не только получали прогоны и суточные, но еще и пользовались правом на продолжительный шестимесячный отпуск с сохранением содержания. В этом последнем отношении Горемыкин однако же выговорил, чтобы я этим отпуском не пользовался, а живя в Петербурге, принимал бы участие в делах путевой канцелярии.

 Путешествие с караваном золота в те времена представлялось довольно оригинальной и любопытной миссией. Золото, собранное от разных золотопромышленных компаний, сплавлялось в Иркутске на особой золотосплавне и оттуда уже в виде тяжелых, двухпудовых слитков доставлялось на монетный двор в Петербурге. До постройки Сибирской железной дороги оно отправлялось до Томска, отстоящего от Иркутска в 1600 верстах, на лошадях, причем специально для этого изготовлялись особые крытые повозки по типу обыкновенных сибирских почтовых повозок, причем в каждую повозку клался и привинчивался на дне ее особый ящик с золотом в 30 пудов весом. А так как в нашем караване было более 480 пудов золота, то и повозок в нем полагалось целых шестнадцать. В виде охраны каждому такому каравану, сверх начальника, назначаемого обязательно горным ведомством и помощника, назначаемого генерал-губернатором, давалось небольшое число казаков, всего 3 или 4 человека. Во все же остальные повозки назначались пассажиры, частью генерал-губернатором, частью горным ведомством. В караваны, отправляемые в летнее время, обыкновенно по преимуществу назначалась молодежь из числа лиц, кончавших средние учебные заведения и направлявшихся в Томск, в Москву или в Петербург в высшую школу. При дороговизне тогдашнего колесного пути это являлось сущим для них благодеянием и таким образом в Иркутске шутя говорили, что каждый такой караван везет золото двоякого рода: одно настоящее металлическое, а другое в виде сибирской золотой молодежи, будущей надежды страны.

В Томске золото перегружалось на пароход, отводимый всецело в распоряжение каравана, а потому бесплатно принимавший и всех его пассажиров. В Тюмени следовала новая перегрузка на железную дорогу, а в Перми опять на пароход до Нижнего, и уже из Нижнего золото доставлялось в поезде прямо в Петербург. Многим может показаться странным, что такой ценный груз (в данном случае 9 600 000 рублей) вверялся такой слабой охране, но я должен сказать, что не было случая какой бы то ни было пропажи за все время с тех пор, как золото препровождалось этим путем. Да и мудрено было бы золоту потеряться. Это мне сделалось ясным с того момента, как я увидел на иркутской золотосплавне изготовленные из него увесистые кирпичики, весом по два пуда каждый. Если к этому прибавить, что все они запаковывались в крепкие ящики, залитые пломбой и привинченные ко дну повозок, что самый караван двигался только в дневное время, причем в каждую повозку впрягалось по пяти лошадей, и что самый факт проезда каравана по тракту вызывал, таким образом, невольно всеобщее оживление, что в каждой повозке, кроме пассажиров, был еще здоровый ямщик, нужно было предположить для увоза хотя бы одной такой повозки факт сильного вооруженного разбойного нападения. Да и в случае отбития повозки, куда же бы делись разбойники с этим золотом, изготовленным в столь неудобных для сбыта формах? Как бы то ни было и на этот раз мы с доктором Оринкиным, начальником каравана, довезли свое золото совершенно благополучно.

 Я с Талей при этом ехали в первом экипаже, а во втором, следом за нами, помещалась Талина мать, Екатерина Олимпановна с одной из ехавших в Петербург курсисток. Остальные все экипажи, кроме одного, в котором помещались три казака, были сплошь заняты учащейся молодежью, и, наконец, в последнем посещался доктор Оринкин с женой. Ехали мы от Иркутска до Томска 16 дней: этот путь и составлял самую утомительную часть переезда. Собственно самая езда в лежку на свежем сене, на матрасах и на подушках, была довольно покойна, но утомительной была медленность передвижения (всего по 100 верст в сутки); так что дамы мои, особенно Талина мать, порядочно утомились.

 Зато в Томске их ожидала радость свидания со старой-престарой старушкой -- матерью Екатерины Олимпановны, с которой они не виделись несколько десятков лет и которая, впрочем, до того зажилась на этом свете, что оказалась впавшею в совершенное детство и не могла узнать своей родной дочери. Это была очень милая и благообразная старушка, встретившая нас по-своему мило и радушно, но, видимо, не понимавшая, кто мы такие и никак не могшая восстановить в памяти, была ли у нее в действительности дочь Катенька или нет. Это свидание их было последним, ибо на возвратном пути мы уже не застали ее в живых.

 В Томске мы пробыли, помнится, сутки с небольшим. Затем погрузились на пароход, на котором плыли сперва по Томи, потом по Оби, по Иртышу, по Тоболу и, наконец, по Туре до Тюмени, всего 10 суток. Это было мирное и весьма приятное путешествие по великолепным, многоводным рекам Сибири. Конечно, оно было довольно однообразно и при обыкновенных условиях могло показаться скучноватым, но для меня, после усиленных занятий в Иркутске, оно являлось чистым приятным отдыхом. Плыли мы на пароходе с великим комфортом, в большой и удобной каюте первого класса, где могли по произволу читать взятые нами с собою книги, тихо между собою беседовать или просто отдыхать, ничего не делая, гуляя по палубе и любуясь многоводною Обью. В одном месте было даже маленькое развлечение, в виде небывалого зрелища: а именно под Сургутом мы видели, как у далекого от нас берега медведица купалась с детенышем. На пристани в Сургуте мы запаслись запасом свежих кедровых орехов. Питались мы все время превосходно, по преимуществу рыбным столом, причем я ежедневно лакомился любимым моим блюдом -- свежей стерляжьей ухой. Под конец спутники мои стали надо мной посмеиваться, как мне не надоест заказывать все одну и ту же уху, но мне так и не надоело до самой Тюмени, где я распростился с обской стерлядью, впрочем, не надолго, ибо начиная с Перми и до Нижнего, я мог вновь лакомиться камской и волжской стерлядью, которая, впрочем, на мой вкус уступала обской.

 В Тюмени опять последовала перегрузка, на этот раз уже на железную дорогу, занявшая у нас несколько часов времени, которым дамы мои не преминули воспользоваться, чтобы купить здесь хороший тюменский ковер -- который я отвез в подарок матери -- и разных поделок из мамонтовой кости. Проведя затем сутки в поезде железной дороги, мы вновь погрузились в Перми на большой волжско-камский пароход, который доставил нас на пятые сутки в Нижний Новгород. Хотя здесь мы не были уже полными хозяевами парохода, но плыли однако же и здесь с достаточным комфортом, любуясь Камой многоводной и загруженной судами всех размеров, быстро сновавшими по воде, Волгой. В Нижнем Новгороде я был поражен силой и ловкостью тамошних крючников, которые могли в одиночку перебрасывать наши тяжелые тридцатипудовые ящики с пароходной пристани в вагон.

 По прибытии в Петербург мы должны были тотчас же отвезти доверенное нам золото на монетный двор, где оно и было принято под мою расписку.

 Всего я пропутешествовал таким образом от Иркутска до Петербурга 37 суток и однако же и сам прибыл совершенно свежим, и даже слабых спутниц своих довез в добром здоровье и не особенно утомленными. Дорогой, в Москве мы заезжали на несколько часов к Вернадским, и здесь состоялось, наконец, знакомство Тали с моими друзьями.