Мой старший брат Комаристов Василий Ефимович родился в 1928 году в городе Короча. Сначала он жил с нами, а в 1937 году тётя Маруся увезла его в город Малоархангельск Курской области. Дело в том, что тётя Шура в 1935 году окончила Тамбовский педагогический институт и получила назначение преподавателем физики и математики в педагогическое училище Малоархангельска. Она очень любила Васю, как родного сына и хотела чтобы он жил с ней и тётей Марусей.
Как отнеслись мои родители к его отъезду из отчего дома мне неизвестно. Было это до ареста отца или позже я тоже не знаю. Но скорее всего до этого события. Я не помню, чтобы Вася провожал отца в ссылку. Всю войну тёти Шура, Маруся и Вася жили в Малоархангельске. О тех годах тётя Шура незадолго до своей смерти хорошо написала в «Записках педагога». Вернулись они в Корочу в конце августа 1943 года когда в Короче открылось педагогическое училище.
Как только наши войска освободили Белгород, Малоархангельск тёти Шура, Маруся решили возвращаться в Корочу. Тётя Шура получила назначение преподавателем в Корочанское педучилище. Она в своих записках подробно описывает всю дорогу. Как они добирались до Корочи, и с какими приключениями-рассказывать долго.
Знаю, что ночевали они на вокзале станции Ржава, потом в Белгороде, у нашей дальней родственности тёти Тони. С вещами в Белгороде остались тётя Маруся и Вася. До Корочи тётя Шура шла пешком, так как ей надо было успеть на занятия, а уже был конец августа 1943 года.
Жена дяди Гриши–тётя Груша (Глафира)–ходила с тележкой в Белгород встречать тётю Марусю и Васю. Запомнилось одно–когда тележка уже была в нашем дворе, Вася вошел в большую комнату, сел за стол, положил голову на руки, и горько заплакал. Я ушел из комнаты, чтобы дать ему успокоится. Была ли это минутная слабость, может так подействовало на него все пережитое или просто не осталось ни физических, ни моральных сил. Ему было тогда всего 15 лет.
Еще вернемся в школу. В свободное от учебы время мы на выгоне или около Гая Вольдейта играли в лапту, городки, «клеп», волейбол и футбол. Волейбольную площадку мы сделали недалеко от школы сами. Мяч был драный, весь в латках, штопаный.
Он был похож на мяч, которым играют в регби. Камера была сто раз заклеена (спасибо Владимиру Семеновичу Лашину), но зато команда была хорошая. Рост у Жени Кривчикова был большой – он хорошо играл в нападении на первой линии. Я был, как сейчас бы сказали, «разводящим». Распасовывал мячи для ударов.
К нам приезжала играть команда из соседнего городка Шебекино. Мы тоже ездили в какой-то районный соседний центр и играли там с местной командой. Результат не помню.
Футбольная команда у нас была отличная. За нас играли Вадим Симонов, мой брат Вася с друзьями, Толик Роганский, Вова Статкевич. Вася играл очень хорошо. Он мог получить мяч в центре поля, обвести полузащитников, защитников, вратаря и просто вкатить мяч в ворота, что считалось особым шиком.
Играли мы в футбол на лугу около маслозавода. Поле было маленькое, все в кочках, болотистое. Игрок никогда не знал, куда отскочит мяч. В команде я играл правого нападающего. Надо было пройти по краю и отдать пас во вратарскую или штрафную площадку ворот, где мяч принимал Вадим Симонов.
Он был высокий, плотный, играл на месте центра нападения. Если мяч попадал к нему–гол был обеспечен.Когда мы приехали в Корочу с Дальнего Востока Вася рассказал мне, что Вадим внезапно умер совсем молодым.
Обуви спортивной вначале не было. Добивали последние ботинки. Но в школе был фронтовик, звали его, кажется, Жора (одна рука у него была парализована и висела, как плеть). Какую должность он занимал в школе, я не знаю, но все спортивные мероприятия организовывал именно он. Физически развит был очень хорошо. На здоровой руке он подтягивался на турнике.
Он поехал в Белгород, несколько дней ходил там по кабинетам и привез нам футбольные и волейбольные мячи, майки, трусы, гетры и, главное, бутсы.
Из Пушкарского или Поповского леса мы притащили ровные балки для боковых стоек и верхней перекладины. Вначале нигде не могли достать сетки для ворот, но потом тоже как-то выкрутились–приспособили обрывки старых гамаков и рыболовных сетей, неизвестно как попавших в Корочу.
Через некоторое время мы оборудовали футбольное поле на выгоне, там же были игры. В центре города висели афиши (я писал их гуашью), собиралось довольно много народа, в основном молодежь, большинство школьников из нашей школы, Погореловской, Бехтеевской, Подкопаевской. Но чаще играли только между собой. Благо, игроков и болельщиков хватало.
Команды имели какие-то названия–все, как у настоящих футболистов. Мне было приятно видеть среди болельщиков Лилю, активно болеющую за нашу команду. После того как мы окончили школу и разъехались, спортивная жизнь в Короче постепенно заглохла. Новых энтузиастов не появилось…
Школьные друзья у Васи были хорошие и веселые ребята. Они могли за несколько минут взбаламутить весь базар. Все делалось очень просто. Заводилой всегда был Юра Гольцев. Царствие ему Небесное!
Он останавливался в толпе, поднимал голову вверх и начинал кричать, о том, что высоко за тучами летит немецкий бомбардировщик. Причем все это делалось настолько естественно, что все на базаре невольно поднимали головы вверх в надежде увидеть самолет. А остальные ребята помогали Юре:
–Ну, вон же он за тучкой уже, сейчас будет пикировать...
А потом все ребята отойдут потихоньку в сторонку и смеются, пока это народ догадается, что это шутка.
Если хотели организовать толпу и давку, то подбегали к какой-либо закрытой двери магазина и начинали кричать:
–Кто последний? Я за Вами, сейчас уже привезут товар! Занимайте скорее очередь! На всех не хватит!
А сами потихоньку из очереди исчезали. Пока народ разберется, что к чему, а их уже и нет. Много было базарных забав в то время.
Юра был очень талантливым. Играл на многих музыкальных инструментах и в Доме культуры и на похоронах. Был очень похож на цыгана. Это был настоящий Васин друг. Когда Вася уже учился в институте и приезжал на каникулы, они обязательно встречались–Юра Гольцев, Вася Косенко, Вася Мелешков. К сожалению, из них никого уже нет в живых. У Юры Гольцева был один недостаток–он сильно пил.
Был у Васи еще один очень верный и преданный друг, одноклассник Вовочка (Владимир Петрович) Капленко. По семейным обстоятельствам он вынужден был оставить институт, и работал учителем в ряде школ района. В 1957 году Вовочка окончил заочно географический факультет Харьковского государственного университета.
Получил почетное звание «Заслуженный работник культуры РСФСР». Он действительно уважал и любил Васю. Когда Вася приезжал на каникулы, Вовочка постоянно был у нас. Они с Васей всегда находили темы для разговоров. Причем Вовочка почему-то звал Васю не по имени, а Василий Ефимович. Вовочка поздравлял Васю со всеми праздниками, часто писал ему в Харьков в письмах все Корочанские новости. Они вели переписку много лет. Умер Вовочка, как и Вася, в 2004 году.
Жил Вовочка с мамой. Я не помню, был он женат или нет (кажется, он был холостяком). Он был очень скромным-не курил, не пил. Вся жизнь его была посвящена только маме.
Дружил Вася со своим тезкой Васей (Василий Васильевич) Косенко. Он жил примерно в 15-20 метрах от входа в храм. Мама его работала кассиром и контролером в кинотеатре. Поэтому проблем с билетами в кино у нас никогда не было. Тогда в зрительном зале кресел не было. Стояли деревянные лавки в два ряда. Зал был небольшой. Сколько конкретно было мест, я не знаю, но, наверное, не более сотни. А может быть даже меньше.
Перед небольшим экраном было пространство, примерно 3-4 метра. Это были «наши места». Мы сидели, лежали на полу перед экраном. Чтобы что-то увидеть, надо было все время поднимать голову вверх. После сеанса повернуть шею мы не могли из-за боли. Но нас это не смущало.
Мы были молоды, и эти незначительные неудобства, проблем нам не доставляли. Главное было занять место подальше от экрана. Иногда за эти места шли настоящие «бои». Садились мы почти на ноги зрителей, сидевших на первом ряду, что вызывало иногда конфликты и со зрителями.
Взрослые относились к нам хорошо, понимая, что денег для приобретения билета у нас никогда не было. Народ жил бедно, но сходить в кинотеатр хотели все, экономили на всем. Сколько стоил тогда билет в кино, я уже не помню.
Знаю, что цена билетов для всех рядов была единая. Но даже эти несколько копеек, которые мы тратили на билет, наносили ущерб домашнему бюджету. Хорошо помню, что цвет билета был темно-синий, а ряд и место кассир писала красным карандашом.
В Короче всегда был дефицит топлива. В печь шло все: кизяки, солома, полова, лузга от семечек. Нам с Васей приходилось на зиму готовить топливо. Мы уходили с ним рано утром в Пушкарский или Поповский лес и собирали там сухие ветки.
Поповский лес был ближе к городу, но совсем небольшой и редкий. Зато там было много орешника. Дорога к нему шла через Белогорье, мимо домика бабушки и дедушки Комаристовых. В лесу мы были не одни, народу всегда было много. Приходилось за одной сухой веткой карабкаться высоко на дерево, а ее еще надо было сломать или спилить ножовкой.
К обеду мы добирались домой со связками хвороста за спиной. А его еще надо было порубить и уложить под крыльцо или в сарай. На растопку печки мы с Васей добывали в лесу хворост.В моем архиве есть два снимка, где мы с ним около сарая пилим и рубим дрова.
Вспомнил, как мы готовили на зиму кизяки. На выгоне, где пасли коров и по близлежащим улицам, мы собирали в мешок и старое ведро , подсохший коровяк. Приносили все во двор, где в него добавляли мелко изрубленную солому, лузгу, полову, воду и все ногами месили до определенной консистенции.
Из четырех дощечек по конфигурации кирпича были сделаны формы, куда полученная смесь утрамбовывалась и ставилась на сушку. Сухие кизяки складывали под крыльцо и в сарай. Горели они хорошо, тепла давали много и аромата тоже.
Когда тетя Шура стала работать в педагогическом училище преподавателем математики, физики, а затем и завучем, ей привозили на телеге немного мелкого угля, и прожить зиму уже стало легче.
Летом главным очагом был керогаз. Для него нужен был керосин и еще спасал примус. И тот и другой были очень старые, прогоревшие во многих местах, вечно засорялись. Мы с Васей без конца их прочищали самодельными иглами из стальной проволки. Керогаз на веранде горел весь день.
Надо было готовить еду, нагреть воду для стирки белья, и так без конца. Коптил он, как паровозная труба. Дышать на веранде было нечем. Керосина он сжигал много, и я часто ходил с бидоном в керосиновую лавку на рынок, где им торговали.
Иногда, собирая в лесу хворост, нам попутно удавалось найти грибов: лисичек, сыроежек, а иногда и белых. Тогда тетя Маруся готовила грибной суп или даже жарила их. Вася умел искать грибы–мне не везло. В Поповском лесу было много орешника, и мы собирали орехи.
Не помню, чья это была идея, но Вася увлекся кролиководством. Поселил он кролей под крыльцом, они плодились быстро, и вскоре весь двор был в норах. Кормили их травой. У Васи была коса и серп и мы каждый день ходили с ним в детдомовский сад косить «молочай»–любимую траву кроликов.
Он сам убивал их, разделывал, и у нас всегда была свежая крольчатина. Мясо кроликов очень вкусное. Я люблю его до сих пор. Зина это знает, и всегда покупала в Харькове мясо кролика, когда мы приезжали к ним. Затем кроликов перевели–они превратили двор в траншеи.
Бабушка держала под крыльцом козу. Молока она давала много. Когда я в школе сдавал экзамены, она рано доила козу, будила меня, и я сонный выпивал кружку парного козьего молока. Паслась коза в стаде и вечером, когда стадо возвращалось по улице, я встречал ее. Нас с Валей веселили козлята, которых в холодное время забирали в комнату. Это был прекрасный цирк! Что они творили!
Школьные годы летели быстро, подходило время выпускных экзаменов. Ребята строили планы-куда поступать? Еще в школе Вася увлекся радио. Но никаких деталей не было -где их в Короче достанешь? У некоторых ребят были трофейные радиоприемники. Тогда он, прочитав какой-то журнал, решил собрать детекторный приемник.
Нужна была высокая антенна, антенный провод, картонная катушка с намотанным проводом, наушники, сплав свинца с серой (кристалл), игла из стальной проволоки. Все это мы нашли.
Откуда-то с развалин мы притащили с Васей водопроводную трубу, достаточно высокую, вкопали ее за сараем, натянули антенный провод между трубой и крышей дома. Вместо заземления приспособили старое цинковое ведро.
Настал торжественный момент–надо было, иглой пошарить по кристаллу и в наушниках появился треск, шум, одна станция перебивала другую.
Но главное, приемник заработал! Вася установил его на окне в большой комнате и что-то слушал до глубокой ночи. Иногда он давал послушать и мне, если ему удавалось настроиться на станцию. У него это получалось гораздо лучше.
Все, кто смеялся над нами–приходили послушать и многие ребята начали собирать такие приемники. А сколько мы с Васей прослушали прекрасных концертов, которые транслировались из Колонного зала Дома Союзов или театра Эстрады! Слушали Бунчикова, Виноградова, Нечаева, Шульженко, Александровича и многих других исполнителей.
Раньше было принято передавать концерты не в записи, а «живьем». Транслировали и оперетты – «Принцесса Цирка», «Сильва», «Цыганский барон». А какие артисты выступали! Даже тётя Шура и тётя Маруся с удовольствием слушали передачи.
Иногда ночью Вася ухитрялся поймать какую-либо иностранную станцию. Тогда он с удовольствием слушал джаз. Все знакомые ребята на нашей улице и даже в Подкопаевке помешались на изготовлении детекторных приемников. Так что, Вася был пионером в этом деле. Но, как, ни странно, поступать на радиофакультет он не собирался. У него была одна заветная мечта–Московский геологоразведочный институт (МГРИ). Он прочитал много книг о путешественниках, геологах, их приключениях и «заболел» геологией.
К сожалению, окончить школу с медалью ему не удалось. Подвел русский язык. Допустил всего одну небольшую ошибку. Но он все равно поехал поступать в МГРИ, что было далеко не просто. Все экзамены он сдал, но поступать в МГРИ не стал. Как пишет тетя Шура в своих записках, он разочаровался в будущей профессии.
Вася принимает решение вернуться в Корочу, а затем едет в Харьков и там без проблем его принимают в политехнический институт (институт машиностроения), но без общежития. Мне кажется, что он даже не сдавал экзамены, ему зачли результаты, которые он получил в Москве. Домой он вернулся уже студентом политехнического института. Поговорили, погоревали и смирились с тем, что произошло. Как говорится: «Все, что не случается-все к лучшему».
Вася был полон впечатлений от Москвы. Особенно его поразило метро. В то время турникетов в метро не было, а у каждого прохода стояли контролеры, которые отрывали корешки у билетов. Билет надо было хранить до конца поездки. Он даже сумел сходить на футбольный матч «ЦДКА»–«Динамо». Привез, как сувенир, корешок от билета и открытки с футболистами обеих команд. Корешок билета и открытка с командой «Динамо» пропали, а открытка «ЦДКА» до сих пор хранится у меня в архиве. Было это в 1947 году.
Вася рассказывал, что в каком-то небольшом переулке Москвы он наткнулся на маленький магазин, в котором продавалась продукция Корочанского плодоягодного завода. Продавали вино, сухофрукты, повидло, джем, варенье нескольких сортов. Кстати, завод выпускал отличное вино: «Яблочное», «Черная смородина», «Сливянка».
Жизнь без конца подбрасывала нам с Тамарой какие-нибудь проблемы. Зина позвонила из Кировограда и сообщила, что местные врачи обнаружили у Васи злокачественную опухоль на спине. Биопсия показала, что это, якобы, меланома. У Васи на спине слева над лопаткой была родинка, которая вызывала постоянный зуд. Он приспособил палочку-скребок для успокоения зуда и расчесал это место до появления крови.
Родинка изменилась, почернела и стала расти. Что делать? Светлана договорилась в онкологическом диспансере о консультации, а если надо, то и операции. Привезли Васю в Харьков в диспансер, положили в отдельную палату. Мы с Тамарой в Москве думаем, как помочь. Поехали мы с ней и Валей в Пристень. Толик еще был «мобильный», хотя легкий инсульт уже перенес. Но до Харькова довез нас на своей старенькой «копейке» без проблем.
Приехали в Померки, где размещался онкологический диспансер, переговорили с врачами, они говорят:
–Надо оперировать и чем быстрее, тем лучше.
Сделали операцию, а дальше что? Решили, что раз операцию делали здесь, надо у них и быть под наблюдением. От Кировограда до Харькова не очень близко. Решили продать квартиру в Кировограде и купить в Харькове.
Купили в центре города за Госпромом в старом сталинском доме трех комнатную квартиру. Переехали. После операции Вася прожил достаточно долго. Отметили ему 70 лет. Помню, где-то в 1999 году мы были в Харькове, и он в беседе однажды грустно произнес:
–Вот дожить бы до 2000 года, а там и собираться пора…
Все годы с первого дня болезни и до самой смерти он постоянно работал. Сделал себе приспособление, чтобы можно было писать, пользуясь только правой рукой, и писал статьи в журналы, готовил диссертантов к защите. Лежать в постели просто так, не работая, он не мог.
Пытаясь самостоятельно достать с верхней книжной полки какую-то книгу, упал. Получил перелом голеностопного сустава. Нога была долго в гипсе. Память оставалась прекрасной, но сильно изменилась эмоциональная сфера. Раздражался по малейшему поводу, сразу начинал плакать. Вопрос? А меланома ли это была? Или не успела дать метастазы?
Умер брат в декабре 2004 года. Похоронен в Харькове.
